И в этот момент раздался глухой утробный рев.
Он выпрыгнул стремительно, будто огромная черная тень пронеслась над кустами. Одно мгновение — и для Кати все вокруг перестало существовать. Все, кроме черно-серой клыкастой морды напротив и пары зеленых глаз, горящих яростью. Она замерла, позабыв обо всем на свете, словно перед ней возник сам дьявол…
Через мгновение девушка уже отплевывала дорожную жижу, а рядом, еще чуть посвистывая, лежал застывший в странной позе огромный павиан-горгулия. Вокруг него тончайшей паутиной поблескивала парализующая сеть.
Старший схватил Катю за плечи и рывком поставил на ноги.
— Ты цела? Руки-ноги? Он не ранил тебя?
— Нет, не успел…
Звонкая пощечина шлепнула по ее грязной щеке.
— Головой думать надо! Зверь на тебя летит, а ты стоишь как мишень, только глазами хлопаешь! Мне твой труп не нужен! — рявкнул командор и направился к павиану, обтирая ладонь о брюки.
Себастьян сунул девушке в руку носовой платок и пошел за начальником.
Размеры и параметры животного впечатляли. Широченная мускулистая грудь, отлично развитые передние конечности, и похожая на отвратительную маску морда с торчащими наружу белоснежными клыками.
— Я эту страхолюдину раньше только в перечне видел. Живьем — впервые, — признался Сева. — А вы, Николай Владимирович?
— Я тоже, — ответил Якушев, склоняясь над пленником. Павиан был страшен и великолепен одновременно.
— Уникальный представитель уникального вида! — воскликнула Гвиера в динамиках. — Музей редких животных нам выдаст премию, потому что они как раз искали жениха для своей самочки-горгулии!
— Вот это правильно! Самкам — самцов, лесникам — деньгов, и да воцарится золотой век! — выдал Сева.
— Давай-ка помоги мне загрузить улов и вперед на поиски! — прервал его командор.
— Но Николай Владимирович…
— Отставить разговоры, ты не на свидании, а на работе. Гвиера, вызывай инспекторов для передачи преступников.
— Уже вызвала.
— Тогда отбой.
— Одну минутку. Считаю необходимым предупредить, что вас ожидает комиссия с Земли.
Якушев тяжело вздохнул, стараясь сохранить равновесие.
— Что им надо?
— Они не сказали.
— Понятно…
Когда машина тронулась в путь, Катя слабо улыбнулась:
— По крайней мере, я теперь знаю, что тебе не все равно.
— Дура. Полтора года войны, два года здесь — и никакого проку. Любая бестолочь уже научилась бы стрелять на рефлексе! Еще один прокол — и уволю к чертовой матери, мне не нужен член команды, неспособный не то чтобы чью-то спину прикрыть, а даже о себе позаботиться!
