Выше было уже сказано, что министр Уваров старался усилением цензурных строгостей добиться большей независимости и самостоятельности цензуры. Кроме отдельных распоряжений в этом смысле, он в 1846 году даже задумывал общий пересмотр устава. Все эти меры строгости, гибельно отзываясь на литературе, не доставили, однако, желательной независимости цензурному ведомству. И под конец сам Уваров должен был с очевидностью убедиться в этом.
Как европейские события 1830 года отозвались у нас усилением, между прочим, и цензурных строгостей, так еще более печальное влияние на внутреннюю жизнь России имели события 1848 года. Это отразилось опять и на цензуре. 2 апреля 1848 года учрежден особый негласный комитет, под председательством Бутурлина, — комитету этому был поручен высший надзор в нравственном и политическом отношении за духом и направлением книгопечатания. «Комитет 2 апреля 1848 г.» сделался высшим цензурным учреждением, которое объявляло министру высочайшую волю по цензурным делам и само давало ему свои указания, делало от себя замечания. Исчезла последняя тень независимости цензуры. Уваров, после попытки противостать бутурлинскому комитету, оставил министерство.
Негласный комитет 2 апреля 1848 года просуществовал до конца 1855 года; это время — с 1848 года по 1855 год — представляет самое полное господство цензурной опеки, и официальный историк нашей цензуры признает справедливым наименование этих лет «эпохой цензурного террора».
Европейские события 1848 года окончательно определили направление русской политики в конце николаевского царствования; это сейчас же и непосредственно отозвалось на цензурном ведомстве. Мы видели, какой цензурной строгостью отличалось время с 1830 года, но правительству казалось, что цензура еще слишком снисходительна, что печать наша слишком свободна. В начале 1848 года был учрежден негласный комитет под председательством Бутурлина для надзора за цензурой и за печатью[11].
Бутурлинский комитет просуществовал до 6 декабря 1855 года. Период этот был наиболее тягостным для русской печати.
История возникновения бутурлинского комитета недавно рассказана была Шильдером. В основе этого дела лежала записка барона М. А. Корфа, желавшего возбудить недоверие к министру Уварову, чтобы самому занять его место. Когда вместо смены Уварова дело кончилось учреждением комитета, с назначением Корфа членом его, Корф не мог быть доволен. «Встретив барона Корфа в Государственном совете, князь Меншиков нашел его бледным, желчным и расстроенным: негласным доносом удар был направлен против Уварова, и Корф надеялся был министром народного просвещения и вместо того назначен был в «цензурно-фискальный комитет», то есть уже не скрытым, а явным доносчиком». Позднее сам Корф называл бутурлинский комитет — «наростом на администрации», а своим близким говорил, что действия бутурлинского комитета приводят его в омерзение…
