Я расстегнул его телогрейку, гимнастерку и увидел в области сердца кровоподтек. Телогрейка была изодрана, в вате застряло много мелких осколков. Я стал успокаивать Михаила Ильича: все в порядке, раны нет, а только синяк. Смотрю, ему плохо: бледный, из-под подбородка стекает кровь. Поднял его голову, в шее торчали два или три мелких осколка, я их вытащил, наложил бинт. Потом вместе с Цурбановым кое-как перевязали Соколова, он был тяжело ранен.
— Жаль Соколова, хороший политрук, — с горечью сказал Цурбанов. — Как раз сегодня он получил приказ о назначении в политотдел дивизии, но решил идти туда завтра. Хотел еще немного побыть в роте…
А неподалеку, возле дерева, стоял и ругался младший лейтенант Кабанов, только что вернувшийся из госпиталя. Он был еще с вещевым мешком. И вот его снова ранило в бедро. Мы оказали помощь и ему.
Виной всему был первый номер: после выстрела он сразу же зарядил миномет, а второй номер, зная, что мину в ствол опускает только он, послал туда вторую. Они и взорвались. Так недисциплинированность одного бойца привела к катастрофе. В ночь на 12 мая батальон занял исходную позицию для атаки. Во второй половине ночи саперы сделали проходы в минных полях.
Нам объявили приказ командующего фронтом, в котором отмечалось, что в войне наступает новый этап — этап освобождения нашей Родины. Это еще больше воодушевило нас. Бойцы и командиры рвались в бой.
Все шло по плану. Ранним утром раздались мощные залпы, началась артиллерийская подготовка. В ротах напряженно ожидали сигнала к атаке. У людей словно выросли крылья: с нами артиллерия, танки, самолеты! О себе, о том, что сейчас произойдет, — прорвемся ли, ранят ли, убьют ли, — в тот момент не думалось.
В расположении немцев все потонуло в дыму разрывов. Кургана +2.6 совсем не было видно. Наконец сигнал подан. Роты дружно поднялись и, ведя огонь на ходу, устремились к кургану +2.6. В первой линии окопов мы не встретили сопротивления, наша артиллерия все перевернула здесь вверх дном. В блиндажах и траншеях было белым-бело от пуха и пера. Гитлеровцы жили с комфортом. Они поотнимали у населения тюфяки, подушки, перины и перетащили к себе.
Почти без потерь батальон достиг Купьевахи, расположенной в низине. За ней виднелись возвышенность и лес.
Я со штабом двигался за ротами на расстоянии трех-сот — четырехсот метров. В батальоне штаб — это адъютант старший, два-три ординарца, несколько связных да один-два телефониста.
