– Что было с тобой? – вдруг сказал Фоконьяк. – Отчего ты не сказал ни одного слова?
– Я изучал, – ответил Жорж.
– Изучал что?
– Лицо Гильбоа.
– Ну?
– Это Гильбоа похитил племянницу.
– Он?
– Я в этом убежден, – подтвердил Жорж. – Мало того, я угадываю причины, заставившие действовать его и его сообщника.
– Кто же его сообщник?
– Его управитель Шардон.
– Вижу, вижу! – сказал Фоконьяк с быстротой, которую внушает привычка постоянно хитрить. – Это вовсе не глупо! Девочку, которая не хотела и слышать о браке, похитили насильно, чтобы испортить ее репутацию и принудить выйти замуж. Это было бы великолепно, если бы мы не помешали. Какой хитрец этот Гильбоа!
– Я боюсь, чтобы он не раскрыл нас когда-нибудь. Он так лукав!
– Ну, мой добрый друг, – ответил Фоконьяк с величайшим равнодушием, – я предпочитаю сам ущипнуть дьявола, прежде чем он меня ущипнет. Я напущу Белку на этого доброго Гильбоа. Нам нужны доказательства его преступления. Мало того, молодец этот, должно быть, решается на такие вещи не в первый раз. Он, верно, делал уже разные гадости заодно со своим управителем. Белка не будет терять его из вида ни днем, ни ночью. Он будет следовать за ним с ветви на ветвь по извилинам дороги, когда этот Гильбоа вздумает прогуливаться. Он будет подстерегать, когда он станет есть. Он будет видеть, как он спит. Окна, отдушины, сточные трубы – все дороги хороши, когда негодяй хочет достигнуть своей цели. Разве уж вмешается сам Сатана, если Белка не доставит нам способа погубить этого Гильбоа, черт его побери! Мне пришло в голову, – вдруг прибавил Фоконьяк, обернувшись с живостью к своему другу, – не попросить ли нам руки племянниц у этого старого скряги? Это очень упростило бы дело.
– Какая гнусность! – вскричал Жорж.
– Почему? – спросил Фоконьяк, удивленный негодованием своего друга.
– О, какая низость! – прошептал Жорж. – Увлечь с собой в круг бесславия молодую и безукоризненную девушку, которая ничего не понимает в жизни!
– А чего церемониться? – ответил Фоконьяк. – Отчего не поступить с нею, как с другими? Когда она тебе надоест, брось ее. Разница только та, что у этой девочки, говорят, миллионов тридцать. Взять такое приданое что-нибудь да значит. Притом чтобы промотать подобное состояние, нужно много времени, так что ты долго будешь составлять счастье твоей инфанты…
– Никогда! – перебил его Жорж. – Никогда не сделаю я подобной гнусности… Я даже запрещаю тебе говорить мне о Жанне.
Тон, которым были произнесены эти последние слова, заставил Фоконьяка замолчать. Он только подумал: «Решительно, мой любезнейший друг становится идиотом. Я скоро куплю ему прялку взамен его знаменитого ножа».
