Савари с торжеством обратился к Фуше:
– Неужели вы еще не видите во всем этом руку Кадруса?
Фуше вместо ответа на вопрос, сделанный ему, в свою очередь обернулся к Фоконьяку:
– А вы что думаете об этом, маркиз? – спросил он.
Фоконьяк был слишком хитер, чтобы высказать свое мнение, не узнав мнения других.
– После вас, ваша светлость, – ответил он. – Фоконьяк знает очень хорошо, чем он обязан вашей светлости, чтобы позволить себе высказать мнение прежде нас.
«Решительно, – подумал Фуше, – этот долговязый Дон Кихот, этот маркиз со смешной, но оригинальной осанкой, гораздо хитрее, чем я думал».
– Я все-таки думаю, – сказал он, – что не Кадрус совершил здесь кражу… Это самое обыкновенное воровство. Что касается убийства двух нищих, то, может быть, эти два человека отказали в своем содействии Кротам относительно чего-нибудь другого, а те и убили их. Я не вижу причин для вмешательства высшей полиции. Любезный товарищ, – обратился он к Савари с легкой иронией, – до свиданья! Обязанность призывает меня в другое место, я оставляю вас.
– Император непременно хочет уничтожения Кротов, – ответил Савари со скрытой колкостью, – и моя обязанность повелевает мне повиноваться воле моего государя.
– Как вам угодно, – сказал Фуше, низко поклонившись.
Министр полиции сел в свою карету. Это было сигналом для всех. Судьи и жандармы отправились в хижину в лесу. Жорж и Фоконьяк сели на лошадей, простившись с Гильбоа, который вместе с Шардоном и под предлогом нездоровья выпросил позволение остаться дома. Дело в том, что хозяин и управитель совсем растерялись. Но они узнали то, чего Гильбоа не знал, потому что не рассматривал трупы, а именно что нож Кадруса зарезал слепого и калеку.
Вмешательство разбойника и возвращение Жанны в замок были двумя тревожными обстоятельствами. Быстрота, с какой привезли молодую девушку обратно, не позволяла ему сомневаться, что ее спаситель принимает в ней живейшее участие. Во всем этом приключении Гильбоа и его сообщнику было от чего расстроиться. Шардон при каждом восклицании своего хозяина только одним словом объяснял все.
– Это сделал влюбленный! – говорил он.
Так как действительно это слово подавало ключ к тайне, Гильбоа и управитель обещали себе окружить замок тайным, но ежеминутным надзором.
– Наверное, птица прилетит порхать около клетки, – говорил Гильбоа. – Пусть сама же попадет в силки.
В то время как судьи, сопровождаемые Савари, отправлялись на место преступления, во время совещания хозяина замка с управителем, Жорж и Фоконьяк спокойно возвращались в свою гостиницу. Как люди, которым не к чему торопиться, они поехали по самой длинной, но самой тенистой и приятной дороге.
