— Вас, французов, в России миллионов тридцать будет?
— Да что ты, — не почувствовал студент подвоха. — И трех не наберется.
— А куда придешь, везде ваши. Даже в камере вот — ты?
Анекдот понравился, Коглис рассмеялся искренне.
— А у меня жид жену убил, — так и не выпустив воздух, произнес Петровик.
И было непонятно, он новый анекдот начал, но забыл продолжение, или случай из жизни вспомнил — и все сказал?
— Что это, евреи умнее русских? — озаботился Утюг.
— Может и не умнее, — успокоил Матвеич. — Да живут три тыщи лет, поневоле поумнеешь.
— Как мамонты?
— Даже мамонты вымерли, — усмехнулся Матвеич.
— И жиды вымрут, — твердо пообещал Петровик.
— Слышь, студент, малява тут прибыла, таки бисеры — ослепнешь. Пока глаза у тя в очках, — Матвеич протянул крошечный листок.
Строчки мелких букв почти сливались. «Экий Левша малявил!» — удивился Коглис. Не акцентируя безграмотности автора, читал легко.
«Привет из Севера. Здраствуй друг Матвеич. Прими привет от Ваневитека. Вот так Матвеич. Матвеич папал я в вагон ни курящих. И ни знаю как выбраца атсюда. Одним словом караул. Матвеич паступил я в икспидицию на вахту. Матвеич кажный день по 20 километров на лыжах такая кара. Сработы придеш ишиш сибе пожрать. Это что за жись. Матвеич паконьчу я свою жись. Украсть ни вазможна кругом тайга атвалить без полезна зима в тайге замерзниш или растянут звери. Последнее эта если дастанишь кайфу то забудишь про все. Сразу жись хороша. А щас Матвеич кумарится на серци таскливо. Приду каво зарежу и сам вздернусь. Такое письмо ни писал бы никому кроме тебя низнаю увидица наверно ни придеца. Ни абмытого под лай собачий пахаронят. Если ты в этам самниваеся тагда я ни был человекам и ни буду им никогда. Дорога у нас адна магила или тюрьма. Надоела тюрьма и такая свабода каку мы видим. Матвеич хочица еще взглянуть на Макеевку но врятли. Я молодой но атжитый. Пишу тибе ат всево серца есть хоть друг высказать. Лучши бы мине срок наматали в Красноярске но я порезал сибе вены. Они крутили вертели и аткинули миня из тюрьмы. Вен нету одни узлы асталися. В маю месяце троница Ангара выбраца без полезна катера пайдут только летом. Матвеич еслиб увидил таво кто пасаветавал ехать на север то разарвал бы ево зубами. Пускай ево зарежит Барон или Саня. На этом все пиридавай привет Сахалину Мити Юрикам двоим и всем другим. Прасти за все атвет ни давай некуды да и ни получу. Дасвидания. Ваневитик.»
Коглис отрезвел — жаль Ваневитика. На крошечном листке уместилась вся его несчастная жизнь…
