Анна Иоанновна смутилась.
– Однако, Петр Михайлович, я вижу, что ты, несмотря на все твои многочисленные дела, зорко следишь за всем, что происходит в моем замке, – вспыхнула она.
– Это не должно удивлять вас, ваше высочество: я – не только резидент ее величества, но и обер-гофмаршал вашего двора.
– Произошло то, – начала герцогиня, заметно волнуясь, – что эта особа, влюбившись в Бирона, бегает за ним по пятам и дошла до такой дерзости, что позволила себе устраивать мне сцены ревности! Как тебе это понравится?
– А-а!.. – протянул Бестужев, щелкая пальцем по крышке табакерки.
– И я решила выгнать ее вон.
Бестужев, затянувшись табаком, спокойно ответил:
– Конечно, это ваше право, ваше высочество, но я не советовал бы вам пока прибегать к таким резким мерам: в Митаве и без того идет немало толков и пересудов. Баронесса ведь из среды митавских аристократов.
– Ты думаешь, так будет лучше? – задумчиво произнесла герцогиня. – Но она надоела мне!
– Советую вам, ваше высочество, сделать так, как я сказал!
– Ну ладно, Петр Михайлович!
Уезжая, Бестужев опять встретился с Бироном.
– Ну, Эрнст Иванович, завтра уже бал; а где же ваш великий чародей? – спросил он. – Смотрите: вы слишком разожгли любопытство ее высочества.
Бирон самодовольно усмехнулся:
– Где он, спрашиваете вы, Петр Михайлович?
– Да.
– Он у меня.
– Как?! – удивленно воскликнул Бестужев. – У вас? Когда же он прибыл?
– Вчера.
– Но я… я ничего не знал об этом… Стало быть, Джиолотти каким-то чудом объявился в Митаве?
– На то он и чародей, – хладнокровно ответил Бирон.
Бестужев задумался.
– Слушайте, Бирон: могу я сегодня поздней ночью приехать к вам, чтобы повидать ваше «венецийское чудо»? – тихо спросил он.
– Пожалуйста… Сделайте милость, Петр Михайлович!..
– Хорошо. Так ждите меня.
И поздней ночью, накануне бала, состоялось свидание Бестужева с великим магистром.
Первая зимняя метель крутила над Митавой, и в старых печах древнего Кетлеровского замка уныло завывал холодный ветер.
Бирон представлял Бестужеву Джиолотти. Это был человек высокого роста, с очень красивым лицом, хотя его черты были не совсем правильны и резко очерчены; он обладал движениями гибкими, но порывистыми, «ухваткой тигра», как подумал про себя Бестужев.
– Я знаю вас, ваше превосходительство, – первый начал великий чародей, впиваясь в лицо русского вельможи взором своих поразительных черных глаз, в которых светился огонь необычайной внутренней силы.
