– Готово давно! – И ворожея достала с полки склянку со светлой, почти прозрачной жидкостью. – Дашь… кому там занадобится, два раза в холодном медку… и конец!
Она протянула одну руку со склянкой, а другой взяла деньги. То же сделала и Марковна.
Елена Дмитриевна стояла ни жива ни мертва и хотела только поскорее уйти из этой душной, низенькой избенки.
– Прощай, боярыня! – проговорила ворожея, сделав ударение на последнем слове, и, посмотрев прямо в глаза Елене, странно усмехнулась. – Вспомни когда-либо колдунью Марфушку…
Но Елена не дослушала и кинулась вон из избы; следом за нею заковыляла и Марковна. Боярыне с перепуга даже послышался адский смех, разнесшийся вдруг по пустынным улицам. Она глухо вскрикнула и припала к плечу нянюшки.
– Няня, няня, слышишь? Смеется! – шептала она, дрожа.
– Бог с тобою, дитятко! – успокаивала ее Марковна. – Ишь, перепугалась! Никто не смеется, это тебе попритчилось.
Как они вернулись домой, боярыня совершенно не помнила. Ей еще долго мерещилась женщина у котелка, ее черные, пронизывающие глаза и глядевшая из них страшная насмешка.
Она спросила Марковну, почему ворожея назвала ее боярыней. Та, проникнутая верой в волшебную силу и чародейное знание ворожеи, не колеблясь ответила:
– А как ей не знать, кто перед нею? Чай, на то она и ворожея.
В первую минуту Елена содрогнулась от этих слов, но потом скептически решила, что это вздор; ворожея вовсе не узнала ее, а просто сказала наобум. А может, перстень заметила на пальце? Да и в ворожбу, и в чары Хитрово как-то нетвердо верила. Просто это обыкновенная отравительница, которая за червонцы готова кому угодно продать смертельное зелье. С зельем Елена Дмитриевна тоже долго не знала, что делать, боясь употребить его на то, на что оно было годно, но и не имея сил уничтожить его.
Так длилось, пока она не встретила Пронского, не полюбила его и не отдалась ему.
Муж узнал или заподозрил это и стал обращаться с нею крайне круто, мучая ее постоянным недоверием и ревностью, и стал еще лютее. Еще горше стало житься молодой боярыне, и однажды, подстрекаемая нянькой и самим Пронским, она вылила все зелье в кружку с медом и подала ее мужу после возвращения его из бани.
Боярин Хитрово хотя и был очень подозрителен, но выпил отраву, не заподозрив жену, потому что зелье было совершенно безвкусно и мед даже цвета своего не сменил, а через день боярыня была уже вдовой. Родственники мужа стали было поговаривать кое о чем и пускать о ней недобрые слухи, но открыто говорить побоялись; тем дело и кончилось.
