Эти вопросы вертелись у боярыни на языке, но она не сказала ничего, а предложила князю поступить так же, как поступил один именитый боярин, желавший избавиться от жены менее кровавым образом, чем было принято в те суровые времена.
– Постриги княгиню в пустой избе, без родственников и записи, а потом отошли куда-нибудь! – посоветовала она, сознавая, что лучшая доля княгини все же пострижение.
– Опасливо: могут выдать, а тогда батоги и Сибирь, осрамят на всю Русь. Ведь дочь… души в матери не чает. Нет, лучше, как согласие на посестрию, ничего нет.
Посестрией называлась постригшаяся в монахини жена при живом муже; муж – побратимом. Но достигалось это побратимство и посестрие нелегко. Часто муж добивался согласия от жены на это новое родство тяжкими побоями, угрозами и разными мучениями.
– А княгиня не хочет? – спросила Елена Дмитриевна.
– Как корова уперлась, и ни с места.
– Что, ей так люба жизнь в миру?
– Дочь, вишь, жаль.
– Так постриги их вместе.
– Думал было, говорил, и на это не согласна.
– Так оставь ее, пусть живет. Не мешает она, чай, твоей гульбе?
– Нельзя этого, – упрямо ответил князь. – Так ты помочь в этом деле не можешь?
Елена Дмитриевна отрицательно покачала головой.
Собеседники замолчали. Боярыня взглянула на часы. Уже давно было время прийти князю Джавахову. Солнце стало уже садиться, наступали ранние сумерки.
– Огня бы зажечь, – проговорила Елена Дмитриевна и крикнула девушку.
– Я скоро уйду; погоди огонь зажигать, – предложил князь.
В это время вошла Евпраксия с подносом и медом в серебряной чарке и с поклоном поставила перед князем.
– Анна уже вернулась? – спросила боярыня.
– Давно! – ответила Евпраксия и на вопросительный взгляд боярыни смущенно потупилась.
Хитрово тревожно окинула девушку взглядом и выслала из комнаты, приказав прислать Анну.
Пронский выпил мед и обратился к боярыне:
– Стало быть, в одном мне отказали? Ну, бог с тобой! А на свадьбу не откажешь прийти?
– Вот это с радостью. И подарок невесте ценный припасу, и жену твою повидаю с охотою.
Пронский незаметно прикусил губу.
– Ну, вот теперь еще одна просьба. Царя с царицею ко мне на свадьбу сговори да царевну… Елене Леонтьевне с государем дай свидеться, – проговорил он и облегченно вздохнул, точно тяжесть упала с его плеч.
– За первое даю слово, а… за царевну с чего так хлопочешь?
– Елена, ведомо ведь тебе, что ты одна мне на свете люба, – с убедительностью произнес Пронский, – в чем же ты сомневаешься?
