Н а т а л ь я Б о р и с о в н а (встала, совсем другим тоном). Все, Валерушка, зажигай газ, твори свою пиццу. Не пропадать же… Столько вкусностей наготовили. От больших радостей я давно научилась отказываться, а от маленьких все еще не могу.
В а л е р и к (задумчиво). Честно говоря, я тоже не совсем… Полез зачем-то в бутылку… Слушай, а может, у него есть второй экземпляр, в смысле — отзыва?
Н а т а л ь я Б о р и с о в н а (прислушивается). Замышляев пришел. Значит, действительно задумал увольняться. Он уволится, и мы разведемся. Все просто.
Общая комната.
У с о л ь ц е в входит с З а м ы ш л я е в ы м. Петр Васильевич в полушубке, белой кроличьей шапке, медвежеват, обременен чемоданом, рюкзаком и новенькой гитарой. Взгляд смущенно-хитроватый.
З а м ы ш л я е в (напористо). Гена, ты чего — давай, в темпе, билеты еще доставать. Я уже, видишь, собрался. Ситуация складывается исключительная: двое ребят от Похлебкина едут, нулевики. Берем отдельное купе, запираемся, все свои… Идеальный вариант.
У с о л ь ц е в. Не получится идеального варианта. Я остаюсь.
З а м ы ш л я е в (смотрит на накрытый стол). В каком смысле — остаешься?
У с о л ь ц е в. Нет, Петенька, не то. Увольняюсь. Беру расчет — понял?
З а м ы ш л я е в. Это что — юмор? (Вдумчиво.) Причины-то имеются — объективные?
У с о л ь ц е в (вскользь). По-моему, ты уже что-то знаешь.
З а м ы ш л я е в. Откуда, Гена?
У с о л ь ц е в. Примета одна есть. Я ведь с тобой играл в преферанс… Ну, ладно. Только что у меня был разговор с Димой Можаровым. Дима сообщил, что в три часа, когда я уже ушел, звонили из Москвы. Беспокоились, как там Дальняя Гавань, почему не в работе. Министр готовит приказ. Ничего об этом не слышал?
Замышляев молчит.
Ну, Дима, естественно, сказал, что немедленно выяснит и виновных накажет. Выяснил и вынес виновному строгач. Виновный — я.
З а м ы ш л я е в. Ну, строгач — это он размахнулся. Так ты неужели из-за этого?
У с о л ь ц е в. Занятная вещь, Петенька, это наше «неужели из-за этого». Скажем, дали нам по морде, а мы — «неужели из-за этого»? И сразу все — маленькое-маленькое, как будто ничего не было. И где та черта, за которой уже не действует это наше знаменитое «неужели из-за этого»? Где, Петя, та черта, за которой уже не стоит терпеть?
Петя молчит сосредоточенно.
Коллекция выговоров у меня небедная. Но тут есть один оттенок. Я предупреждал Можарова, что пора начинать Дальнюю Гавань. И не раз, ты знаешь. Конечно, в разговоре с министром он мог об этом забыть, чего не забудешь в разговоре с министром. Нестрашно, нормально. Маленькое, нормальное предательство. Только слишком уж их много стало — маленьких, нормальных.
