У с о л ь ц е в. Не знаю..
Н а т а л ь я Б о р и с о в н а. Тебе надо успокоиться. Сейчас это главное. (Вышла.)
У с о л ь ц е в (покрутил диск телефона). Петя? Зайди ко мне. Да оденься, выйди из своей парадной, пройди тридцать метров и зайди ко мне. Нет, не на остановке встретимся, и не на вокзале, а у меня дома. Есть, стало быть, причины. (Положил трубку.)
Кухня.
Валерик ходит, раздраженный больше всего тем, что не знает, на что решиться.
В а л е р и к. Собираю вещички — и в гостиничку.
Н а т а л ь я Б о р и с о в н а (самое трудное — выдержать светский тон). Окстись, Валерушка. Легче в рай попасть. И наши вот-вот явятся, вся бражка.
В а л е р и к. Я понимаю, мы все изменились, но так, как твой супружник…
Н а т а л ь я Б о р и с о в н а (резко). Нам было проще. На нас не возлагалось столько надежд… (Села.) Я теперь часто думаю о тех временах, о нашей бражке, почему все получилось так, а не иначе.
Валерик удивленно взглянул на Наталью Борисовну — не ожидал такой реакции.
Почему одни выходят вперед и все как будто само идет к ним в руки, а другие… И было ли это заложено уже тогда, в пятьдесят пятом…
Валерик остановился у двери, закурил.
Мы все тогда были убеждены, что Генка непременно должен стать кем-то великим. Вот только кем — непонятно. Разумеется, не инженером. Я, например, не воспринимала его в этом качестве; в то время все мальчики учились в технических. Философом? Он тогда сплошь читал Канта и Соловьева, помнишь? Оратором? Он так хорошо говорил на наших сборищах. Оратор, философ — как нелепо сейчас звучит, инопланетный язык. Конечно, он очень изменился, Валера. (И, по-прежнему не глядя на Валерика.) Нет, вначале все шло совсем неплохо, ему нравилось строить эти пристани-причалы; он говорил, что в этом есть нечто вечное — течет вода, идут корабли… Мне кажется, иногда он бывал по-настоящему счастлив. Потом что-то стало меняться вокруг: время, люди. У нас с ним тоже…
Сунулся С е в а.
С е в а. Ма, мы с Галюсей окончательно решили… Заглянешь?
Н а т а л ь я Б о р и с о в н а. Вот мой сын считает его неудачником. Хотя он даже какой-то там начальник и у него энное количество подчиненных… Зарплаты хватает от получки до получки, шесть месяцев в году в командировках — и никаких, как они теперь выражаются, дополнительных возможностей…
Севка посвистел, ушел.
В а л е р и к. Ах, Натальюшка, теперь все неудачники. Не знаю уж почему, но — все. С кем ни поговоришь — все стонут. А если книгу мою завалят — я не просто неудачник, я утопленник.
