И он опустил свою седую голову, пожал плечами и задумался.
…Анна кралась в парк.
Именно кралась, а не шла, так не идут люди с чистою совестью, на честное, открытое дело, так крадется вор к добыче, изменница-жена на свидание, блудливая кошка за лакомым куском.
Был вечер, поздний вечер.
Уже смеркалось, и в права свои вступила яркая полная луна конца июля.
В парке было бы темно как в погребе, если бы лиловые полосы света не перерезывали его в прогалинах и тех местах, где ветки деревьев редели.
Глухо шумела черная листва его, страшно было среди сумрака аллей.
Вот скамейка! Не из тех скамеек, мимо которых надо идти широкой дорогой до дому графа, она стоит в глубине, в глуши, и редко кто знает о ее существовании.
Она полуразрушена, это памятник давних времен, про который ведали, может быть, только влюбленные парочки времен прадедов нынешнего Сламоты.
Тут тишь, глушь, осока да бурьян и пахучая крапива.
Тут неопасно встретиться с тем, кто боится взора людского.
Только луна глядит на эту скамейку и серебрит ее старинный чугунный узор.
На ней сидят двое: Шилов и Анна.
Говорит Шилов, Анна молчит, но слушает внимательно, боясь проронить хоть слово.
– Я всю жизнь был одиноким, Анна, – говорит Шилов, – но всю жизнь искал друга, друга-женщину и не находил ее, хотя объездил почти весь свет. Много было разных встреч и того, что я вам не хочу высказывать, но разве хоть одна из этих встреч похожа на знакомство с вами… Жизнь моя очень напоминает рулетку, где шарик – душа моя… Кто-то бросил ее на поприще жизни, и вот он вертится, мечется, пока не станет на свой номер… Еще несколько дней назад мой шарик метался быстро, но вчера и третьего дня он был уже вблизи своего фатального номера, а сегодня, теперь он стал на него… Партия окончена, я выиграл… выиграл свое счастье, выиграл тебя, Анна!..
Шилов, как бы в изнеможении от наплыва чувств, закрыл лицо руками и опустил голову.
Анна глядела на него, бледная, как тот свет, который изливала на нее луна. Страшно было видеть это помертвевшее человеческое лицо и сознавать, что это не мертвец покинул могилу, а еще живущий человек борется с душой своей и гибнет в хаосе ее разлада.
Вдруг она протянула руку, уронила ее на плечо Шилова, потом повернулась, опустила вторую руку на его плечо и припала лицом.
Слышались только рыдания, страшные, мучительные рыдания.
Анна обессилела от борьбы со своими чувствами, она и теперь не понимала, зачем и почему она делает это.
