Миновав парк, машинально пошел он по задней дачной линии; шел, шел и дошел до дачи Краева.
Тут он невольно поднял задумчиво опущенную голову, словно кто толкнул его в грудь.
Узнал ли он местность или потому, что оступился на какой-то камень, попавший ему под ноги, но он вздрогнул, подняв голову, и лицом к лицу встретился со стоявшей у ограды Анной.
Это было за десять минут до прихода поезда, на который она собиралась для встречи Смельского.
Шилов тотчас же сообразил, что эта прелестная девушка и есть невеста Смельского.
На мгновение он опешил от ее красоты, но только на мгновение, затем он уже знал, что делать.
Он сдернул шляпу и отвесил низкий поклон.
– Моя фамилия Шилов! – грустным голосом сказал он, как будто говоря: мое название гроб. – Я пришел узнать, как здоровье мадам Краевой?
Анна быстро оглядела Шилова, про которого уже достаточно слышала и воображала вовсе не таким.
Она думала, что управляющий графа какой-нибудь простоватый, невзрачный человек, и вдруг увидела перед собой мужчину какой-то отъявленной красоты.
Будь она суеверна и встреть его ночью, она приняла бы его за красавца-дьявола. Но этот «дьявол» стоял пред ней в почтительной позе, без шляпы, склонив голову, и ожидал ответа.
Надо было ответить что-нибудь.
– Благодарю вас, моей сестре лучше, – сказала Анна немного нервным, как бы взволнованным голосом.
– Ах, это ваша сестра? Стало быть, я имею честь говорить с невестой моего друга Смельского.
Анна вспыхнула.
– Да, – шепнула она, – я невеста Андрея Ивановича, – и почему-то улыбнулась, не замечая, какими страшными, широко раскрытыми от ужаса глазами глядела на эту сцену выздоравливающая Татьяна Николаевна, облокотясь о подоконник своей комнаты.
– Я благодарен случаю, доставившему мне честь этого знакомства! – ответил Шилов и поправил повязку, на которой он носил еще забинтованную руку.
Анна вышла и почему-то нашла удобным протянуть свою руку; впрочем, ясно почему: ведь он же был другом ее жениха! Отчего же с ним не познакомиться, с этим другом, отчего же и не отнестись к нему тоже дружески.
У женщин масса запасных доводов на все случаи, даже и на такие, где растерялось бы десятеро мужчин.
Впрочем, эта логика очень своеобразна и недаром именуется логикой специфической, женской.
Шилов должен был пожать руку девушки левой рукой, но, как раненому, ему это было, конечно, более чем позволительно. При этом он взглянул на Анну таким из своих огненных взглядов, который, подобно выстрелу опытного стрелка, никогда не делал промаха по своей жертве.
