Ошибиться он не может потому, что никогда не ошибался.
Вот настал и час ужина. Это случилось как раз в тот день, когда измученный Краев решил молчать дальше, и молчать уже целиком весь допрос этого дня.
Вошел Самсон Иванович да и из самой ниши еще вперился на арестанта, и чем ближе подходил, глазами так и ел его.
Краев лежал в своем обычном оцепенении.
При виде старика что-то вроде радости скользнуло по его исхудалому лицу.
– Что, батюшка, ужинать будешь?
Краев замотал головой.
– Поешь, сердечный, желудок не виноват, что голова проштрафилась.
Сказал это Самсон Иванович и чуть миску оловянную не выронил.
«Как есть такой! – подумал он. – Ну, вот побожиться готов, если он хоть в чем-нибудь виновен».
И страшно стало старику, так же страшно, как и всегда, когда ему случалось делать такие открытия.
– Послушай! – тихо шепнул старик, делая вид, что что-то прибирает на столе.
Краев быстро повернулся на этот дружеский шепот, словно родной человек окликнул его в пустыне.
– В чем виноват-то ты?
– Я-то? – поднялся с постели Краев. – А вот Бог небесный! Убей Он меня и замуруй навеки в этом мешке, если я вру, что ни в чем, дедушка… Мне пред тобой, дед, таиться нечего: все равно говорим мы один на один, а на хорошее твое слово отчего правды не сказать, а только если говорить правду, то и выйдет, что сказать придется: ни в чем я не виновен и за что посадили меня – не знаю.
Старик покачал головой.
– Вечор зайду! – сказал он тоже шепотом. – Ты и расскажи мне, коротко только, в чем дело-то твое состоит, потому что долго мне быть в камере не полагается.
На другой день Краев рассказал старику свое дело.
Самсон Иванович опять покачал головой и опять ничего не сказал, даже и в утешение ни слова.
Что-то задумал старик.
А задумал старик вот что: просто-напросто явился к следователю, производившему дознание по делу Краева, и стал уверять его, что на его старый опытный глаз заключенный как есть совсем прав.
– Много значит личность, батюшка, ваше благородие, – заключил старик. – По личности любого человека узнать можно: виноват он или прав?
Следователь, конечно, не внял такому аргументу, но зато слова Самсона Ивановича произвели на него известное впечатление, тем более что про подобную способность старичка он от кого-то слышал.
Самсон Иванович в конце концов добился того, что следователь отнесся к делу с особенным вниманием.
Если бы, несмотря на такие веские улики, можно было бы найти какие-нибудь нити к оправданию обвиненного, это сразу составило бы ему, следователю, имя.
