О нем бы заговорили как о ловком и талантливом мастере по своей многосложной профессии.
Когда затем явился Смельский, следователь не преминул в разговоре с ним на всякий случай назвать это дело очень странным и запутанным, несмотря даже на явные улики.
Веря в чудесную способность Самсона Ивановича, следователь сказал даже что-то насчет психологии факта и личности арестованного, далеко не соответствующих остальным обстоятельствам этого дела.
Смельский был даже немного удивлен этим сообщением.
Он предполагал встретить совершенно другое резюме по этому делу со стороны следственной власти.
Но вот ему дали пропуск в камеру заключенного, и в сопровождении Самсона Ивановича, еле поспевавшего за ним, молодой адвокат направился по длинному коридору второго этажа с асфальтовым полом, но с очень скупым освещением.
– Вот тут-с, – коротко сказал старик, делая знак часовому, чтобы он отворил камеру.
Когда Краев при появлении незнакомого ему человека откинулся на постель, Смельский остановился перед ним в недоумении.
Потом он сделал знак старику, и тот вышел, зная порядки, допускающие свидание преступника с его защитником с глазу на глаз.
– Господин Краев! – громко сказал Смельский. – Я присяжный поверенный Смельский, прислан к вам (если вам будет угодно воспользоваться моей защитой на суде) Анной Николаевной, сестрой вашей жены.
Только при имени Анны несчастный вздрогнул и приподнялся на локте.
– Что? Анна приехала? Она здесь?… Она знает?…
– Да, – коротко ответил Смельский, в то же время быстро и пристально разглядывая своего будущего клиента.
– Она там, у нее?
– У кого?
– У Тани?… У жены?
– Да, там, но не в этом дело.
– Как не в этом дело?!! – как сумасшедший вскочил вдруг Краев, заставив этим шумным приветствием Смельского немного попятиться, а солдата отдернуть деревянное оконце и заглянуть внутрь.
– Как не в этом?! А в чем же? Или, может, и вы, господин защитник, хотите формально издеваться надо мною?…
– Помилуйте! Ничуть! – отступил еще шаг Смельский, и вдруг в душе у него сделалось неладно, какой-то тайный голос тоже вдруг шепнул ему, что этот субъект, стоящий перед ним теперь с таким открытым, честным и истинно страдальческим лицом, не мог совершить преступления.
– Ради бога, успокойтесь! – мягко сказал он. – Я ведь не сторона ни обвинения, ни даже следствия. Я пришел к вам, чтобы вместе с вами обсудить шансы, если не на выигрыш дела, то на смягчение приговора.
– Смягчения?… Приговора?… Да за что? За что?! Скажите мне за что? За то, что я нашел какой-то проклятый бумажник под скамейкой почти пустого вагона и не передал его тотчас же жандарму и властям на станции, а поступил как мальчишка, желая похвастаться своей находкой перед женой?! За это суд и казнь? Тюрьма? Каторга? Это?!! О! Боже мой!!! – Краев схватился за лицо руками и, тяжело опустившись на кровать, упал головой в соломенную подушку, заливаясь слезами.
