– Может, Степан, может, – улыбнулся Валерий. – Конечно, такую скорость он может развить при относительно спокойном море. Вооружен же этот кораблик скорострельной шестиствольной пушкой калибра тридцать миллиметров.
– Тридцать миллиметров? – Попов напряг память, вспоминая метрическую систему, принятую во Франции, – так это чуть больше дюйма? Не густо…
– Зря вы так, эта шестистволка может выпустить тысячу снарядов в минуту, и смести с палубы вражеского корабля, все что бегает, прыгает и шевелится…
Попов недоверчиво покачал головой. Но, вспомнив, что техника, а, следовательно, и вооружение у потомков гораздо совершеннее, он прикинул, как должен был выглядеть залп из такой вот пушки.
– Степан, ты еще прикинь – эта пушка может стрелять по цели, находящейся на расстоянии пять километров. Причем, весьма точно. Но, не это его главное оружие. Самое вкусное мы прибережем для вражеских фрегатов, которые, как нам сообщили, готовятся напасть на «Богатырь», когда он выйдет в море.
– Валерий, – ты считаешь, что ваш маленький кораблик сможет справиться с несколькими британскими фрегатами? – удивленно сказал Попов. – Это же верная гибель!
– Это мы еще посмотрим, – усмехнулся старший лейтенант Нестеров. – Хочу тебе сказать лишь, что я бы не хотел оказаться на месте британских моряков, когда им повстречается наш корабль. Их можно заранее считать кандидатами в рундук Дэви Джонса… Кстати, вот мы и приехали.
За разговором они и не заметили, как автомобиль – Степан узнал, что так называются самобеглые коляски – въехал на аэродром. Здесь Попов увидел огромные крылатые аппараты. Как пояснил ему Валерий, на одном из них им и предстоит лететь в Балтийск. Причем, лететь в прямом смысле этого слова – по небу, аки птицы Божьи. Степан уже перестал удивляться – за эти несколько часов он увидел столько чудес. Что их вполне хватило бы на целую жизнь.
В чреве железной птицы они расположились в креслах, пристегнулись ремнями, и стали ждать, когда самолет взлетит в воздух. Ждать пришлось довольно долго. Наконец, когда шум его двигателей стал оглушительно громким, самолет, словно горячий жеребец, пришпоренный седоком, рванулся вперед. В окнах, которые здесь, как и на корабле, назывались иллюминаторами, замелькали сооружения, стоявшие на аэродроме летательные аппараты. Потом самолет оторвался от земли, и Попов испытал никогда еще не испытанное им чувство полета.
Самолет поднимался все выше и выше. Люди внизу превратились в едва видимые точки, а дома – в маленькие коробочки.
