Повесть о настоящем пиплхейте | страница 27



И только потом слово даётся вольнослушателям.

Как оказалось, Знаток ещё с два месяца назад отправил на конференцию доклад, посвящённый проблеме нацизма в современном российском обществе, и теперь Макс дожидался своего выступления рядом с пожилой женщиной, которая постоянно облокачивалась на его плечо. Я сидел сзади и наблюдал.

— Молодой человек, простите меня, пожалуйста.

— Ничего страшного, — улыбнулся парень, отмечая, что во внешности старушки было очень много страшного, — ничего особенного в этом нет. Вы всегда можете опереться на моё плечо.

— Меня зовут Исфирь Моисеевна.

Это было понятно и без слов, но Знаток решил вежливо представиться:

— Я Адольф Зигин.

Я всё ждал, когда же, наконец, начнёт выступать Знаток. В зашторенном зале пахло колбасой и чесноком. Было видно, как Знаток мило общается с женщиной, которая ему что-то восторженно нашептывает. Вот это выдержка! Интересно, женщина знает, что парень будет читать совсем на другую тему? Перед тем, как взойти на кафедру, Знаток даже пожал старушке руку. Первыми словами доклада Макса был буревестный выкрик:

— Heil Hitler!

В поглотившей зал тишине было слышно, как задрожали пейсы у главного городского раввина. Остальные двести слушателей выказали схожую реакцию. Знаток выждал трагическую паузу и продолжил:

— Как вам известно, таким вульгарным выкриком нацисты приветствовали своего вождя, фюрера Германии, Адольфа Гитлера. И массы шли за ним, будто им было обещано спасение. О, как же они ошибались!

Зал было успокоился.

— Мой прадед был украинцем и служил во время войны охранником в лагере смерти Собибор.

Снова напряжение, сопряжённое с ерзанием на неудобных стульях.

— Чтобы такого никогда не повторилось, — продолжил Знаток, — необходимо задуматься о тех проблемах, которые возникли в нашем обществе. В частности, мой прадед умер от рака легких, и, скорее всего, причиной тому было то, что он в молодости надышался дымом из крематория в лагере смерти Собибор. Таким образом, тяжелое гитлеровское наследие до сих пор забирает жизни.

У меня бы не хватило смелости так говорить. Знаток в погоне за славой и знаменитостью готов был бы выступать даже в синагоге, лишь бы иметь у своих ног публику. Он заканчивал:

— Если мы хотим снова начать преследовать цыган и евреев; если мы хотим слышать лай овчарок и видеть колонны светлоглазых штурмовиков; если мы хотим наблюдать фонари в гирляндах из повешенных чиновников, а гусеницы наших танков на равнинах Таджикистана, то мы заслуживаем такого ужасного будущего, как нацизм!