Им оказался толстяк, одетый во что-то похожее на ночную рубашку, поверх которой наброшен халат. У него была большая голова с роскошной гривой седых волос, седые усы и румяные щеки. Его добродушное лицо выражало легкое удивление.
— Чем могу быть полезен? — сказал он глубоким, звучным голосом человека, привыкшего к большой аудитории.— Что у вас случилось?
— А что должно было случиться?
— Мне послышался какой-то шум в церкви. Да, в моей церкви. Вон она,— он указал мне на нее, словно я не знал, как выглядит церковь.— Я здешний пастырь, доктор Тадеуш Гудбоди. Я было подумал, что туда забрался кто-то посторонний.
— Только не я, ваше преподобие. Я уже забыл, когда в последний раз был в церкви.
Он кивнул, словно мой ответ ничуть не удивил его.
— Мы живем в безбожный век. Странное время вы выбрали для прогулок, молодой человек.
— Я водитель такси и работаю в ночную смену.
Он заглянул в машину.
— Господи Всемогущий! На полу труп!
— На полу не труп, а пьяный матрос, которого я должен доставить на корабль. Он упал на пол несколько минут назад, а я остановился, чтобы посадить его на сиденье. Ведь именно так надо поступать по- христиански, не правда ли?
Упоминание о поступках христианина никаких результатов не дало. Повелительным тоном, каким он разговаривал с заблудшей паствой, священник сказал:
— Я сам хочу убедиться в этом, дайте мне взглянуть на него.
Он решительно рванулся к машине, а я так же решительно преградил ему путь.
— Прошу вас, не лишайте меня водительских прав!
— Так я и знал! Значит, дело действительно очень серьезно, если вас могут лишить прав.
— Конечно. Если я сброшу вас в канал, я наверняка потеряю права...— я сделал вид, что задумался, и добавил.— Если только вы выберетесь оттуда...
— Что я слышу? Меня? Служителя Господа? В канал? Уж не угрожаете ли вы мне насилием, сэр?
— Именно так!
Доктор Гудбоди отступил на шаг.
— Я запомнил номер вашей машины, сэр, и подам на вас жалобу.
Ночь подходила к концу, и мне ужасно хотелось хоть немного поспать до наступления утра. Я сел в машину и уехал. Оставшийся на дороге пастор грозил мне вслед кулаками, что отнюдь не свидетельствовало о его любви к ближнему. Не свидетельствовали об этом и ругательства, которые он бросал мне вслед, но которых я уже не слышал. Интересно, подумал я, будет ли он жаловаться в полицию? И тут же решил: нет, не будет.
Мне уже порядком надоело таскать Джорджа на плече вверх по лестницам. И хотя он был почти невесом, я был в этот день явно не в форме. Сказались отсутствие сна и голод. Ко всему прочему, наркоманы мне просто осточертели.
