Дверь в квартиру Астрид Лемэй была открыта. Наверное, Джордж уходил последним. Я вошел, включил свет и, пройдя мимо спящей девушки, бесцеремонно сбросил Джорджа на кровать. Скрип матраца разбудил Астрид, и когда я вернулся в комнату, она, сидя на кровати, терла затуманенные сном глаза.
С высоты своего роста я задумчиво и молча посмотрел на нее.
— Когда я легла, брат спал,— словно оправдываясь, сказала Астрид.— Наверное, потом он встал и ушел.
Я промолчал, и она с отчаянием добавила:
— Я не слышала, когда он ушел... Я ничего не слышала! Где вы его нашли?
— Никогда не угадаете! В гараже... Он хотел снять крышку с шарманки, но у него ничего не вышло.
Она закрыла лицо руками. Она еще не плакала, но я грустно подумал, что слезы близки.
— Почему вы так расстроились?—спросил я.— Мне кажется, ваш брат слишком интересуется шарманками. С чего бы это? Неужели из любви к музыке?
— Нет... То есть да... С самого детства он...
— Хватит! Если бы Джордж любил музыку, то с большим бы удовольствием слушал грохот пневматического молотка. Он не чает души в этих шарманках по одной простой причине... И мы оба отлично знаем, что это за причина!
Она со страхом смотрела на меня. Внезапно почувствовав огромную усталость, я сел на край кровати и взял ее за руку.
— Астрид!
— Да.
— Вы почти такая же законченная лгунья, как и я. Вы не пошли искать Джорджа, потому что отлично знали, где он. Вы прекрасно знаете, где я его нашел. Там он был в полной безопасности. Полицейские никогда бы не нашли его в церкви. Им просто не пришло бы в голову искать его в таком месте.
Я перевел дух и продолжал:
— Дым это, конечно, не игла, но все же лучше, чем ничего.
Побледнев как мел, она смотрела на меня, а потом снова закрыла лицо руками. Плечи ее дрожали. Так я и знал: дело кончилось слезами. Понятия не имею, что руководило мной, но я не мог сидеть и спокойно наблюдать за ее мучениями, не протянув ей руку в знак утешения. И когда я это сделал, она молча подняла на меня полные слез глаза, обхватила меня руками и зарыдала у меня на плече. Я уже стал привыкать к тому, что в Амстердаме многие девушки обращались со мной подобным образом. Не желая мириться с этим, я попытался отвести ее руки, но она еще сильнее сжала меня. Я понимал, что все это не имеет ко мне никакого отношения: девушка просто нуждалась в сочувствии, и именно в эту минуту подвернулся я. Постепенно рыдания стихли, но на лице Астрид застыли растерянность и отчаяние.
