— Все называют мою бабушку Куницей… Из её ровесников остался лишь Гремучник… Но она с другой стороны, — пожав плечами, пояснил паренек, помогая мне подняться. Мы медленно шли к туалетному уголку комнате.
— Она? — не понял я. — Не он?
— Гремучник — это женщина… Вроде бы двоюродная сестра моей бабушки… Но я её никогда не видел… Они вместе росли… давно… ещё когда вы называли нас не демонами, а дикими… Так мне прадедушка рассказывал…
Кошак отчего-то смутился. А я не рискнул его больше расспрашивать
* * *
Три дня я провел у них, поправляясь. Меня лечили, хорошо кормили. Я мог свободно ходить среди них, играть с их детьми. Куница со мной больше не встречалась и не разговаривала. Кошак был чем-то немного встревожен.
А затем, под вечер, в их лагерь прибыли двое. Молодая девочка лет 14–15 с ярко-рыжими волосами. Низкорослый, коренастый мужчина с густой шевелюрой темных волос.
Я отметил, что к нему относились с невероятным уважением, как к очень пожилому человеку или проповеднику.
Но он явно не был проповедником (тело выдавало в нем война) или стариком (внешне он был не старше 35 лет). И я решил для себя, что он их главный демон.
Я жалел, что не обладал той силой, которой по их словам обладали некоторые проповедники, силой достаточной, чтобы испепелить демона силой слова.
С этими мыслями я и лег спать.
Утром Кошак, как обычно, составил мне компанию, и, почему-то, он предпочел, чтобы мы не покидали хижину, в течение утра и большую часть дня.
Ноэто, похоже, не помогло.
Когда в хижину, где мы с ним жили, поднялся прибывший вчера мужчина, паренек заметно занервничал.
Не глядя в мою сторону, вошедший мужчина буркнул с порога:
— Как он? Твой подопечный?
— Хорошо, прадедушка, — поклонился Кошак. Он весь словно сжался.
Я с удивлением смотрел на пришедшего — если это его прадедушка, то сколько этим демонам на самом деле лет?
— А она?
— Бабушка в порядке… ругается последними словами, что врачи не дают ей…
Мужчина невесело рассмеялся:
— Твоя бабушка и слов таких не знает… Она просто ворчит… Не буду отрицать — у неё тяжелый характер… А от одиночества он становиться лишь хуже, — и тут словно впервые увидев меня, он обратился ко мне. — Что рот открыл от удивления?.. Знаешь, мне больше 300 лет… А Куница моя любимая дочь… Мне было чуть больше ста, когда она родилась… Милая девочка.
— У неё тяжелый характер, — буркнул я.
— Да, она просто ангел… по сравнению со мной или со своим братцем… Не говоря уже о Железной лапе… И так парень… Я читал доклад Куницы с места гибели флориков… Она назвала тебя свидетелем… Я хотелось бы услышать твою версию того, что случилось на той поляне…
