— Как вы думаете, Светлана, вот, скажем, в Коломне людям есть чем помыться?
Я, как могла спокойно, отвечала, что не только есть, но и даже можно выбрать чем и как.
— Ну, а качество, качество мыла? Оно там, конечно, уступает марсельскому мылу, сваренному по старинным французским рецептам?
— Старинные французские рецепты, конечно, хороши, спору нет, — отвечала я. — Но вы не забывайте, что мировые гиганты уже не только везут свое мыло в Россию, но и понастроили там мыловаренные заводы, скажем, в Московской области… И вы будете, пусть даже и по старинным французским рецептам, соревноваться именно с ними — в первую очередь в цене, но вполне возможно, и в качестве.
— Ну ладно, — вздохнул Дидье. — Лучше объясните мне разницу между ш и щ. Ведь это же одно и то же!
— Это вы сейчас слышите одно и то же, ухо не привыкло еще, не разогрелось. Так вот, звук ш вы хорошо знаете, это твердый согласный звук, ничего сложного для вас в нем нет, он есть в вашем арсенале. Зато там нет щ. Что особенного в щ? То, что это звук невероятно мягкий, язык ставится ближе к верхним передним зубам…Да, вот так. И все, что вы произносите, будет после Щ смягчаться, все гласные. Вы говорите ЩЯ, ЩЮ — хотя на бумаге может быть написано ща и шу, понимаете?
Я написала: «щу».
Он внимательно, чуть склонив голову на бок, посмотрел на эту зяку — так довольная курица разглядывает в мягкой огородной земле червячка.
— Щ будет превращать твердую большую открытую гласную букву в мягкий звук, — увлеклась я, — что было [у], как в «choux», станет [ю], как в «tu». На самом деле мы произносим «щю», только не обращаем на это внимания. И сочетание «сч» в большинстве случаев даст вам опять-таки щ.
— Но это же не логично! — возмутился он.
— Если логичнее, надо было выбирать немецкий, — тоном, не терпящим возражений, сказала я. — Ну-ка повторите: щаааастье.
— Щааа… — покорно прилепил он язык к верхним передним зубам.
Франсуа сразу мне признался, что его таланты находятся в области, далекой от лингвистики и точных наук.
— Вы со мной построже, — улыбнулся он, — со мной только строгие справлялись. Я в школе был такой, знаете… Хулиган.
У меня нет оснований ему не верить, но я как-то плохо представляю себе моего голубоглазого смуглого ученика в безупречно белой поварской куртке (все это делает его похожим на сиамского кота, если только сиамский кот может аккуратно взбивать серебряным венчиком ванильный сабайон, рассказывая желающим свою биографию) в роли хулигана, завсегдатая злачных мест, с вульгарной сигаретой за ухом и шипастым браслетом на правой руке. Тем не менее факты — вещь упрямая. В родном Марселе Франсуа и восьми классов не окончил, после смерти матери рос сиротой «при троюродном дяде», гонял на чужих мопедах. «Гонял» начало уже переходить в «угонял», когда хулиган вдруг бросил все в Марселе (несчастная любовь, коротко объяснил Франсуа) и подался в Париж, где пошел работать официантом — а кем же еще?.. — в знаменитое парижское брассери «Две мартышки».
