Гн Многоног тоже оказался там. Внезапно один из штабелей рухнул, и на его вершине возникла сверкающая многоножка. Она принялась разбрасывать корпуса чинжей, словно что-то выискивая.
— Может, ищет детали для ремонта. Думаю, нам ему лучше не мешать, — сказал Ян, упреждая вопрос девочки.
— Как думаешь, он гик или гир? — немного погодя спросила Анна.
— Видела, как он те корпуса ворочал? Явный компетентный хардер, — ответил Ян. — Это мы с тобой гики, по софту.
Мост замаячил в поле зрения после обеда. Белый, гигантский, широченный — он соединял берега Пролива веками, но был сейчас совершенно пуст.
Небо посерело, задул ветер. Путники взошли на мост.
Высокие ограждения с двух сторон защищали от пронизывающего морского ветра, но создатели сделали их прозрачными почти по всей высоте. На середине Моста, когда они остановились передохнуть, Анна прижалась маской к панели и несколько минут смотрела на злящееся внизу море. Берегов не было видно, и море стало неровным и недружелюбным простором, меняющимся каждую секунду.
Подошёл Ян и вздохнул.
— Жесть ваще, — сказала Анна.
Она посмотрела вверх, но Мост бессмертных закрыли тучи.
Гн Многоног обогнал их на сходе с Моста, но даже не остановился поздороваться.
— Интересно, нашёл что-нибудь? — пробормотал Ян.
— Помнишь тех здоровенных чинжей на свалке? — спросила Анна.
— Помню.
— Всё равно меньше, чем Марк, — Анна тихонько засопела.
Ян протянул руку и пожал ей предплечье.
— Меньше, чем Марк, конечно. Они вообще сопляки.
И девочка заулыбалась.
В Город они вошли к вечеру следующего дня с юго-востока. После Моста они тянули шеи, высматривая намёк или указатель на Хранилище, но ничего так и не встретилось. Город встретил их тенями и безмолвием.
— Ландн, или Лондинум, как называли его римляне, — Ян остановился и вертел головой. Остовы домов предместья не казались угрожающими, но идти дальше, в чернеющую громаду, не хотелось. Анна заскрипела голосом, и Ян усмехнулся.
— Заночуем здесь. Вон кусты, там и поставим палатку.
Ближе к утру ему стало плохо. Он хрипел и хватал ртом воздух. Перепуганная Анна вытащила его на траву, где Ян наконец отдышался.
— Двадцать седьмой цикл, — пробормотал он. Анна покачала головой.
Перед рассветом в городе загромыхало.
— Пойдём, — сказал Ян.
Ещё издали они услышали металлический голос гна Многонога:
— Доброе имя лучше дорогой масти, и день смерти — дня рождения. Лучше ходить в дом, плача об умершем, нежели ходить в дом пира; ибо таков конец всякого человека, и живой приложит это к своему сердцу!
