Эренфест лежал на кушетке, на спине, закрыв глаза руками, и время от времени вопрошал:
— А что вы думаете по этому поводу?
В эти два часа обсуждения оба знаменитых физика были, что называется advocatus diaboli — адвокатами дьявола. Они выискивали всяческие возражения, задавали очень сложные вопросы. Если Румер не мог ответить, то искали ответа сами, спорили друг с другом, пытаясь таким образом пробиться сквозь трудности.
Потом раздался телефонный звонок, и Эйнштейн сказал:
— Устроим перерыв.
Вошел человек с длинной седой бородой — скрипичный мастер. Начался совершенно профессиональный разговор: Эйнштейн говорил, что деку надо делать так-то, а мастер — что так-то.
Через пятнадцать минут мастер ушел, и Эйнштейн сказал со вздохом:
— Ах, вы не знаете, сколько этот человек отнимает у меня времени! Но свое дело знает, как бог.
Когда все спустились вниз, в гостиную, Эренфест вдруг накинулся на Румера:
— Чего вы здесь до сих пор торчите?
— Я торчу, потому что меня пригласили обедать.
— Обедать? Не надо. Отказывайтесь. Мы будем за столом говорить о вас, и вы нам помешаете.
Румер в смущении повернулся к хозяйке дома и стал откланиваться:
— Спасибо, фрау профессор, за честь…
— Нет, нет, оставайтесь, — возразила фрау Эйнштейн. — Они после десерта пойдут в бильярдную и там будут говорить о вас… В вашу честь я даже сварила русские щи.
После обеда Румеру было сказано, что результаты ему сообщат через два дня на берлинском коллоквиуме. Но когда он явился на коллоквиум, Эренфест удивленно его спросил:
— Зачем вы пришли?
— Вы же мне сами велели прийти.
— Ну что ж, поезжайте в Геттинген и там скажите, что когда я вернусь из Ленинграда, то заеду в Геттинген, и тогда поговорим. А теперь прощайте. Мне очень некогда.
…Вскоре в Геттинген пришло письмо, в котором извещалось, что Юрий Румер на два с половиной года прикомандировывается к Борну и будет получать стипендию.
Через некоторое время Румер еще раз приехал к Эйнштейну, чтобы показать ему новую работу. Его приняли в гостиной, наверх уже не повели.
— Ну конечно, рядовая работа. Там идея была… Я не знаю, что вы от меня хотите, — устало сказал Эйнштейн.
Такая реакция Эйнштейна скоро стала понятной. Кончился период, когда он искал возможности создания общей теории поля на пути пятимерного обобщения теории относительности. Теперь он уже не верил в пятимерие, потерял интерес ко всем работам такого рода и шел по иной дороге, которая тоже, увы, не привела к цели.
