— Вот и край земли! — сказал Болячий.
На противоположных друг другу окраинах села возвышались 2 холма. На одном, как это было заведено, стояла церковь, на другом — мельница. То ли из-за этого, то ли благодаря далеко не щуплому телосложению мельника и настоятеля церкви, а может из-за их авторитета, односельчане прозвали их "два бугра". Меж собою "два бугра" были кумовьями.
Время уж перевалило за полночь, а в подвале церкви на длинном столе трапезной всё ещё горели свечи, освещая лица "двух бугров" и бросая блики на маленькие окна под потолком. По глубине подоконников можно было судить о толщине каменных стен. А толщина их была не меньше аршина. Благодаря этому, хоть на улице уже который день стояла жара, здесь было прохладно.
На столе перед кумовьями стояли чарки и кувшин с красным вином. Мальчонка-дьячок, 12 лет от роду, принёс сырную доску с ломтиками козьего сыра и чёрного хлеба.
— Благодарствую, Данилка! — поблагодарил его священник. — Возьми продуктов, как обычно, и иди домой с богом, а то мамка твоя волноваться будет.
Дьячок поклонился, и бесшумно исчез. При церкви он кормился третий год — был и звонарём, и певчим, и алтарником: помогал батюшке облачаться, разжигал древесный уголь в кадиле, мыл чаши для причастия, убирался в 29 алтаре, и не только. Поэтому знал здесь каждый камешек, и мог неожиданно появляться в самых разных её местах.
— Я бы… — сказал захмелевший мельник, положив на стол натренированные переноской мешков с мукой руки, сжатые в кулаки, — Вот этими бы руками, иродов… За Ваську, плямяша моего, упокой Господь его душу…
По его широкому, некрасивому лицу покатилась слеза.
— Не дело о мести мечтать, — сокрушённо покачал головой священник. — Погубит тебя это. Твоё призвание — людей хлебом кормить. А тех, кто казаков наших жизни лишил, Господь сам накажет.
— Это же надо… — словно не слыша собеседника, рассуждал мельник, — Поубивали и бросили, чтобы мы на татар подумали. Из-за жары даже не попрощались как по-христиански положено… Как магометан пришлось хоронить — в этот же день. Я же утром ещё с ним разговаривал… День ещё не кончился, а он в землю уж зарыт.
— Да, тяжёлый день был, — сказал поп, поднимая чарку. — Длинный день. Помянем убиенных вновь представленных рабов Божьих!
Выпив, он взял с доски кусочек сыра, отправил его в рот и стал жевать.
Взяв приготовленную сумку с продуктами, дьячок вышел через центральный вход и прикрыл двери. Боковым зрением он заметил, как кто-то мелькнул за деревьями справа. Не подавая вида, Данилка прошёл по дорожке и словно растворился в темноте. Идти домой он теперь не торопился, теперь его одолевало любопытство.
