Оглушительно взревели моторы. Грозно лязгая гусеницами, двинулись к исходным позициям танки. Над ними вновь закружились бомбардировщики, прикрывая наш подход к передовым. Немцы, оглушенные внезапным гулом, притихли, потом открыли беспорядочную стрельбу; постреляли куда попало и снова смолкли, как бы прислушиваясь к гулу, доносившемуся к ним не то с неба, не то с земли, но, во всяком случае, со стороны русских.
К утру дождь усилился. Танкисты сердито грозили кулаками тяжело нависшим серым тучам. Как тут не сердиться, когда размокла едва подсохшая земля! Дождь не прекращается, а тут еще туман. Э-эх, Крым!..
Мне трудно описать всю картину развернувшегося наступления, да и не берусь я за это. Я была свидетельницей героических подвигов и больших дел на маленьком участке фронта. И не о действиях бригады в целом или хотя бы нашего батальона хочу я рассказать, а о чудесных наших людях, о мужественных сердцах, о тяжелом, требующем полного напряжения всех моральных и физических сил боевом труде танкистов.
Двадцать седьмого февраля, ровно в восемь часов сорок минут утра, началась оглушительная артподготовка. Стреляли орудия всех калибров. Орудий было так много, что, казалось, сотрясался весь Керченский полуостров.
Канонада продолжалась два часа. Противник молчал. Наша артиллерия перенесла огонь в глубь обороны противника. Вскоре вышли танки, а за ними с криками «ура» пошла в атаку пехота. Только тогда послышались жидкие хлопки минометов и пушек не сразу опомнившегося противника.
Как только танки скрылись в тумане, Мария Борисовна послала меня с санитаром вперед.
В глубокой щели — КП бригады — стоял высокий худощавый подполковник. Это был новый комбриг Александр Андреевич Вахрушев. Санитара послали обратно к Марии Борисовне с указанием об организации медпункта, а мне приказано было идти следом за пехотой и в случае выхода танков из строя эвакуировать раненых. При этом комбриг строго предупредил:
— Ты иди вперед, только не суйся там очень, иди себе потихоньку за пехотой. Но смотри, — он даже погрозил пальцем, — чтобы ни один раненый в твоем батальоне не остался без помощи!
Ответив не совсем по-военному «хорошо», я пошла как можно быстрее прочь от КП, в сторону боя. Идти было трудно. Перед тем как сделать шаг, приходилось решить сразу две задачи: во-первых, вытащить завязшую ногу, во-вторых, переставить ее и снова завязнуть.
В сером тумане кое-где попадались такие же серые человеческие фигуры; изредка над головой со свистом и шипением пролетали мины. Недалеко впереди почему-то очень глухо стучали пулеметы, слышались хлопки винтовочных выстрелов, сзади ухала наша артиллерия.
