Цистерна действительно стояла на переборке, под которой находилась внутренняя палуба и люк в трюм с танками.
Шофер спас не только пароход от возможного взрыва. Не закрой он отверстия, две тонны авиационного бензина, залив трюм, без взрыва вряд ли позволили бы «Димитрову» выйти в рейс. А в Керчи с нетерпением ожидали прибытия танков. Их там было совсем мало. Непредвиденная задержка танковой бригады в пути могла неблагоприятно повлиять на ход, а главное — на силу удара наших наступающих войск в готовящейся новой операции. Перегрузить бригаду было не на что. В Новороссийске стоял только один транспорт — «Димитров».
В ту же ночь, перед отправкой в госпиталь солдат-шофер был награжден медалью «За отвагу».
— Это мне? — неуверенно спросил солдат, принимая медаль из рук комбрига. — За что? Я даже до фронта еще не доехал. Да и что я на фронте? Шофер. Специальность обыкновенная, не геройская.
— Лечись, дружок, — легонько похлопал его по руке комбриг. — На фронте все специальности геройские, весь вопрос, как их применять.
Так я поняла, что подвиг можно совершить не обязательно под грохот орудий, отважной смелостью в атаке, но и в самых обыкновенных, будничных условиях. Подвиг — это не только бесстрашное участие в бою, это — самоотверженное выполнение своего долга, где бы ты ни находился.
Погрузка продолжалась всю ночь. Утром пароход вывели на внешний рейд, и здесь, раскачиваемые ветром и волнующимся морем, мы простояли двое суток в ожидании, пока протралят путь от немецких мин.
На пароходе танкистам делать было нечего, и меня охотно посвящали в тайны танка. Начали с вооружения; научили, как разбирать и собирать пулемет «ДТ», целиться, ставить магазин. «Стреляла» вхолостую, без патронов — только нажимала на спусковой крючок. Без устали возилась я с пулеметом, уже знала название и назначение всех его частей и так быстро собирала, что даже танкисты похвалили.
«Изучу пулемет, устройство танка, а там… пойду к командованию и попрошу помочь мне стать танкистом. Увидят, что я уже кое-что знаю и что прошу об этом потому, что люблю танк и работу танкистов, и помогут…» — размечталась я.
В море вышли ночью. Утром, перекинув через плечо ремень санитарной сумки, выбралась на палубу — и тут же покатилась к борту парохода: очень качало; спасибо, на лету подхватил боцман. Матросы ходили удивительно твердо, а для нас, сухопутных людей, протянули через весь пароход веревки.
Вцепившись в спасительную веревку и в поручень борта, попыталась заглянуть в воду. К моему удивлению, до воды совсем близко. Соленые брызги долетали даже до палубы. Пароход, тяжело ныряя носом в мутные волны, обходя минные заграждения, побеждая ветер и море, неуклонно продвигался вперед по невидимым дорогам, навстречу Крыму, на помощь которому бережно нес он свой драгоценный груз — танки. Танкисты предпочитали сидеть в танках или просто на броне. Уверяли, что так их меньше качает и вообще удобнее. Расставив тонкие ноги-сошки на башнях машин, смотрели в серое небо пулеметы.
