Потрясенная неожиданно свалившимся на меня несчастьем, я не способна была уже протестовать. Покорно пошла на склад сдавать свое новое обмундирование. Мне его великодушно оставили, отобрав только валенки.
Мрачно последовала я за дежурным лейтенантом, который устроил меня на ночлег в одном из кабинетов школы.
— Начальство приедет не раньше девяти часов утра, можете спокойно спать, — сказал он.
Положив под голову мягкую душегрейку из белого барашка и накрывшись шинелью, я заснула так крепко, что не услышала поданной дежурным команды «смирно», проснулась лишь от яркого света и удивленного «здравствуйте».
Ничего не понимая, вскочила на ноги. Со сна не разобрала, где я и что со мною. В дверях стоял невысокого роста полковник с золотой звездой Героя на груди, а сзади него еще несколько командиров. Взглянула на часы — четыре часа утра. Бормоча «извините», взяла свою шапку, душегрейку и вытянулась у дивана, еще ее совсем соображая, что я должна делать. Полковник-Герой — это был новый командир бригады, — отдав распоряжение командирам, подозвал меня:
— Что-то я вас не видел в бригаде. Вы откуда?
— Я санинструктор, была в командировке, а теперь вот приехала и оказалась за штатом.
— Мы сегодня грузимся и идем на фронт. Если хотите, я сейчас прикажу вас зачислить.
«Хочу ли?..» Я чуть не задохнулась: «На фронт! Сегодня! Зачислят!..»
— Возьмите, возьмите меня! Всю жизнь буду вам благодарна!..
— Ладно, собирайтесь.
Ночью при погрузке познакомилась со своим начальством — доктором Марией Борисовной Тереховой — в тот момент, когда она спокойно и уверенно приводила в сознание угоревшего танкиста.
Мария Борисовна, совсем молодая женщина, лет двадцати пяти — двадцати шести, только в прошлом году окончила Военно-медицинскую академию. С невольным уважением смотрела я на нее, склоненную над угоревшим танкистом, на ее маленькие, пухлые, с ямочками руки. Сейчас они крепко сжимали запястья рук танкиста, и ладная фигура врача сгибалась и разгибалась в такт счету: «раз, два, раз, два…» Мария Борисовна делала танкисту искусственное дыхание методично, ровно, с неутомимым терпением уже более часа подряд. Наконец танкист вздохнул, чуть зашевелил губами. Доктор опустила его руки и прислушалась: танкист дышал прерывисто, но уже сам.
— Вынести на воздух, — растирая затекшие пальцы, приказала она стоящему рядом фельдшеру.
Потом заметила меня и протянула руку:
— Здравствуйте, я Терехова, — сказала просто, слегка улыбнувшись красными полными губами.
