– Честное слово, бывают моменты, когда я понимаю большевиков…
После этого полковник Верещагин некоторое время шутливо именовал жену комиссаршей. Конечно, вырвавшиеся у нее в миг раздражения слова означали только, что жизнь завинтила свой пресс слишком крепко, и терпение Татьяны Александровны находится на пределе. Она крайне редко позволяла себе жаловаться на что-то и лишь однажды призналась Наташе:
– Подумать только, я окончила гимназию с золотой медалью, и во время раздачи наград наша директриса сказала, что в жизни нам помогут послушание, трудолюбие и почитание старших… Вздор все! Главное – тащить свой воз и не оглядываться…
И добавила:
– Я всегда терпеть не могла Некрасова и его строки о русской женщине, которая коня на скаку остановит, в горящую избу войдет… Ну вот, жизнь доказала мне, что все правда, и я сама такая и есть.
Увы, Аркадию Александровичу не досталось и десятой доли той энергии, которая выпала на долю его сестры. Теперь он жил вместе с Верещагиными, пописывал для эмигрантских журналов, впрочем, без особого успеха, и ухаживал за Альфонсом, который единственный, похоже, составлял отныне смысл его жизни. И как-то сразу стало очевидно, что Аркадий Александрович принадлежит к числу людей, которые очаровательны во всех отношениях, когда у них водятся собственные деньги – или когда, на худой конец, они состоят на чьем-то содержании. Без источника доходов такие граждане теряют весь свой лоск, легко опускаются, превращаются в перманентных нытиков и притягивают к себе неудачников всех мастей, а то и откровенных сумасшедших. В редакциях журналов, где Аркадия Александровича изредка публиковали, он сводил знакомства с самыми безнадежными объедками интеллигенции, которых непременно затем приглашал домой. Таким образом Наташа периодически заставала то пришедшего в гости графомана-поэта, который на чем свет стоит ругал Пушкина и Лермонтова, то критика, чьи статьи никто не хотел печатать даже бесплатно, то неизвестного даже в узких кругах писателя, который серьезнейшим образом рекомендовался:
– Сотрудник покойного «Русского слова», покойной «Киевской мысли» и покойного журнала «Нива».
Этот писатель свихнулся на почве заговоров, которые чудились ему повсюду; он, к примеру, на полном серьезе утверждал, что Троцкий и Сталин только разыграли ссору, а на самом деле Троцкий послан за границу, чтобы поднять там большевистскую революцию, и даже здесь, во Франции, нельзя ни за что ручаться. На локтях писательского пиджака просвечивала материя, воротник был обсыпан перхотью, лицо подергивалось в нервном тике, но сотрудник покойных изданий грозил, что разоблачит… что непременно выведет на чистую воду… что он ни за что не допустит…
