– Вызывай всех его баб для допроса, – распорядился Буало.
– Шутите? Их там больше сотни. Бывших, чьи номера зачеркнуты, и сравнительно недавних, к которым он не успел остыть. Там и проститутки, и маникюрши, и продавщицы цветов – кого только нет.
– Ну, вот ты с ребятами ими и займешься. Кто знает, может, он успел кому-то проболтаться о том, что ему угрожали, или о том, что у него серьезные проблемы. В постели языки развязываются. Да, и начни с тех, чьи номера не зачеркнуты.
– Слушаюсь, комиссар.
Шапель удалился, но даже его спина выражала неудовольствие. Он прекрасно одевался, следил за собой и выглядел не хуже какого-нибудь киноактера. А теперь ему предстояла скучнейшая работа – опросить множество людей, о которых лишь предположительно известно, что они могут знать что-то ценное для следствия.
Поглядев на часы, комиссар поднялся, убрал все бумаги в сейф, поправил пристежной воротничок, взял свою неизменную шляпу-котелок, запер кабинет и покинул дворец правосудия.
Он не обдумывал заранее, какие вопросы станет задавать Арману Ланглуа. До некоторой степени Буало действовал, полагаясь на вдохновение. Он мог бы вызвать любовника Натали для допроса, но предпочел сам приехать к нему, чтобы иметь возможность понаблюдать его в домашней обстановке.
Ланглуа жил на улице Константины. Из окон гостиной была видна Эйфелева башня, но саму улицу нельзя было назвать чрезмерно оживленной. Мебель в комнате оказалась палисандрового дерева, обивка светлых тонов, на столе лежал раскрытый каталог шин и изделий из каучука, а под ним – журнал с Наташей на обложке. Впрочем, все эти подробности интересовали комиссара куда меньше, чем сам Арман. Перед комиссаром предстал складный невысокий молодой человек, но в выражении его лица было что-то, что Буало не понравилось.
«Чистенький, вежливый и положительный, но… Так, как он, обычно выглядят слабые люди, легко подпадающие под чужое влияние. Какая-то безвольная линия рта, что ли… Но глаза умные, что есть, то есть».
– Я очень хорошо относился к Морису, – заговорил Арман после того, как мужчины сели, – и, если я могу чем-то вам помочь, то… Одним словом, располагайте мной… Вы курите? Если не возражаете, я закурю.
Он зажег сигарету. Пальцы у него оказались изящные, артистические, и у Буало мелькнула мысль, что Натали своих мужчин выбирала по рукам. У графа тоже были красивые пальцы.
«Хотя при чем тут пальцы? – тут же поправил себя Буало. – По деньгам она их выбирала… Потому что молодость коротка, а жизнь материальна».
