Машина выехала из усадьбы губернаторского дома на шоссе, ведущее к резиденции премьер-министра на Сассекс-драйв, 24.
— Иногда мне кажется,— вполголоса сказала Маргарет как бы сама себе,— что Гарви Уоррендер немного не в своем уме.
В том-то и беда, подумал Хауден, что он действительно немного тронутый. Вот почему нет никакой гарантии, что он не вытащит на свет божий проклятую бумажку, соглашение, подписанное Хауденом в спешке девять лет тому назад, хотя такой поступок был бы губителен и для самого Уоррендера.
Если бы только знать, что испытывает сам Уоррендер по поводу той давней сделки. Насколько Хаудену было известно, Гарви пока вел себя прилично, придерживаясь условий соглашения. Его племянник получил должность распорядителя на телевидении и, если верить слухам, составил себе большое состояние. Вероятно, и сам Гарви тоже: его благосостояние несколько превышает тот уровень, который позволяет ему министерский оклад, но, к счастью, он достаточно благоразумен, чтобы не выставлять его напоказ и вести довольно скромный образ жизни.
После опубликования правительственного указа о назначении нового распорядителя телекомпании в газетах появилось много критических замечаний и глухих намеков, но, поскольку газеты не располагали никакими доказательствами, вновь избранному большинством голосов в палате общин правительству Хаудена удалось подавить критику; в конце концов, как он и предполагал с самого начала, общественности надоела эта тема, и она исчезла с газетных полос.
А помнит ли сам Гарви? Не шевелится ли у него в груди червячок сожаления, не тревожат ли его угрызения совести? Не собирается ли он каким-нибудь ухищренным способом отыграться за свою испорченную политическую карьеру?
В последнее время в поведении Гарви Уоррендера наблюдались странности — почти болезненная склонность делать все «правильно» и соблюдать законность даже в мелочах. На заседании Кабинета министров недавно возникли разногласия из-за того, что ряд предлагаемых акций не совсем укладывался в рамки конституционной законности, хотя их принятие диктовалось политической необходимостью. Гарви поскандалил с другими членами Кабинета, потому что считал, что правительство не должно отступать от буквы закона, даже примечаний, напечатанных мелким шрифтом. В то время Джеймс Хауден не придал значения инциденту, посчитав его очередным чудачеством Гарви. Но сейчас, вспомнив о его пьяных заверениях в том, что Закон об иммиграции должен соблюдаться непременно и неукоснительно, он пришел в недоумение.
