— Ты испытываешь трудности? — спросил начальник штаба.
Паломино насторожился. «Это что — недоверие, подозрение?» Тот особый тон, которым были произнесены эти слова, дал ему понять, что речь идет не об обычных затруднениях: нехватке вездеходов, зениток, палаток, о недостаточной обученности солдат и разных других слабостях и прорехах в его системе обороны. Начальник штаба преследовал своим вопросом другую цель: он метил во внутреннюю организацию, интересовался боевым духом частей. Несколько секунд он чувствовал себя оскорбленным, а потом, подергивая себя за бороду, ответил с оттенком иронии:
— У меня? Мои ребята великолепны!
Рамон Кинтана стоял напротив Капитолия под колоннадой с пакетом в руке. Ни запаха кофе и миндаля, ни дрожащих неоновых реклам, ни толп прохожих, стекающихся перед закрытием магазинов в центр, — ничего этого он почти не замечал. Рядом с ним продавали газеты, значки, подтяжки, дешевое печенье, продавец лимонада расставлял свои ящики со льдом, уличный фокусник демонстрировал двух дрессированных птиц, которым он поочередно приказывал вернуться в клетку. Его толкнул мальчишка на роликовых коньках, стоявшие неподалеку девушки захихикали... Кинтана сделал пару шагов вперед, взглянул на часы ювелирного магазина, потом на свои.
— Ссст... — просвистел кто-то рядом с ним. — Придет она еще. Только в этом вы на нее впечатления не произведете, теньенте.
Маленький черный парнишка ткнул пальцем в пыльные сапоги и сделал жест в сторону обязательного роскошного стула с высокой подставкой для ног.
— Всего три минуты, сеньор, скоротаете время, а тут она и придет!
И вот Кинтана восседает на стуле, он на две головы выше прохожих. Вообще-то он терпеть не может этих «тронов» — ты сидишь в них, словно господин из господ, это все дурные привычки прошлого.
— Пыль из Сьерры, — сказал мальчишка, всовывая ему картонные щитки в сапоги, чтобы не запачкать.
— А ты откуда знаешь?
— Тайна фирмы, сеньор...
Он увидел Даниелу, когда она встала прямо перед ним, и был поражен. На ней облегающее платье, а он ее до тех пор ни разу в гражданском не видел.
— Что произошло, Рамон? — спросила она низким голосом. — Почему мы ночуем в городе? Мать так обрадовалась твоему звонку, пришлось пообещать ей, что я скоро вернусь.
— Карлос велел передать, что совещание в штабе затягивается. До завтрашнего утра мы свободны.
Он внимательно посмотрел на девушку: она словно преобразилась, ее не узнать. Рамон впервые заметил, что у нее в глазах золотые точечки, танцующие на зеленовато-бархатистом фоне. Какое-то мгновение его подмывало сказать Даниеле» что случилось или может случиться у Двойного рифа, но он отказался от этой мысли. Конечно, завтра она узнает главное — о таинственном предупреждении, о контрмерах Карлоса, о приказах, которые он, Рамон, шифровкой передал в Эсперансу. Но секрет есть секрет, и никто не давал ему права говорить об этом с кем бы то ни было. Даже если бы он сейчас ограничился намеками, ей сразу стало бы ясно, что у своих родителей он провел несколько минут, не больше. И предложение встретиться и побродить по магазинам выглядело бы в странном свете, если оно и без того ее не удивило. Они и так целыми днями вместе, с чего вдруг ему вздумалось еще и прогуляться с ней по Гаване?
