Жизнь, которой мы жили, была наполнена связями. Дом кишел людьми, теми, кто жил постоянно, и теми, кто приходил в гости. У меня было много возможностей узнать, что происходит с человеком в обществе других и в одиночестве, и я занималась этим, как только представлялся случай. Долгое время я не могла быть одна. Каждый раз, когда я оставалась одна, исчезала моя способность думать. Возникало множество странных, иррациональных видов поведения, которые нельзя было понять ни изнутри, ни снаружи.
Мне было важно понять именно симбиоз и автономность в их глубинном значении. Именно тот, кто утратил контакт со своим утробным чувством умиротворенности — безграничного доверия, удовлетворения всех своих потребностей, — не требующим никаких усилий, становится деструктивным, его называют злым или плохим. Чтобы выйти из этой деструктивности, нужно восстановить «контакт с материнской утробой», но это должно произойти на нематериальном уровне, потому что человек никогда не возвращается снова в то состояние. Важно помнить о том, что у всех есть подобный опыт, даже если он недоступен, предан забвению. У нас есть память об этом, и благодаря предварительной мыслительной работе можно снова обрести эти воспоминания.
За годы моей работы я позволяла людям, которые утратили свою автономность, войти в целительный симбиоз со мной. Это не значит, что я становлюсь хоть немного зависимой от человека, просто человек получает разрешение реагировать на все те страдания, которые доставляет ему то, что произошло и что наслоилось в нем, когда он или она утратили автономность.
Обычные дети, которые рождаются в нормальном сообществе и никогда не подвергаются насилию и эксплуатации, не страдают от заброшенности и одиночества, не нуждаются в симбиозе, им нужно только обычное человеческое, естественное сообщество, и, если они получают его, они никогда не страдают от ревности и страха разлуки, проявлений деструктивности и т. д.
Я открыла, что это один из краеугольных камней в моем понимании жизни. Я утратила общность, когда мне было три дня от роду. Я попала в пропасть аутизма и не вернулась назад. С другой стороны, я жила в очень полноценном сообществе, и мне посчастливилось быть окруженной людьми, которые предоставляли себя в мое распоряжение, и я вступила в симбиоз с ними. При этом меня не заставляли приспосабливаться, они делали все, чтобы появилось и смогло укрепиться мое присутствие, мое сознание.
Эта неравная борьба продолжалась двадцать пять лет, вместо того, чтобы проходить с семи до десяти лет. Для меня она началось в десять лет, когда для большинства других она, как правило, уже заканчивается. Таким образом я получила большой опыт того, какие основополагающие условия необходимы, чтобы быть человеком, стать общительной, цивилизованной и развитой на вторичном уровне, и с тех пор я применяла это на практике каждый день.
