Спрашивается, к чему такая любовь, которая ведет тебя к гибели, а заодно и весь род человеческий? У человека и так множество смертельных опасностей на его жизненном пути. Чего ради их умножать за счет любви? Ответов, естественно, нет. Зато появляется мистика.
Бердяев, кажется, единственный из философов, противопоставлявший семью браку, который, оказывается, и есть сосредоточение любви. Читаем: «Таинство брака не есть семья, не есть натуральное таинство рождения и продолжения рода, таинство брака есть таинство соединения в любви. Только любовь есть священное таинство. Таинство любви — выше закона и вне закона, в нем выход из рода и родовой необходимости, в нем начало преображения природы. Любовь — не послушание, не несение тяготы и бремени "мира", а творческое дерзновение» (Смысл творчества, с.426).
Из этого пассажа следует, что брак может существовать без семьи, поскольку семья есть хозяйственная ячейка и к полу имеет всего лишь «косвенное» отношение. Брак, соответственно, духовная ячейка, в которой только и может пребывать любовь. Имея в виду, что брак как институт закрепления семьи исторически сложился позже семьи, даже в ее моногамной форме, тогда, исходя из логики Бердяева, следует считать, что любви до появления брака не существовало. Не понятно только, за какие заслуги Бердяев высоко оценивал «Пир» Платона, в котором только и шла речь о любви. Хотя ниже будет понятно. Тем не менее, что такое таинство? Таинство — это что-то непонятное, непознанное. Но причем здесь брак? Бердяев не удосужился объяснить, почему семья в буржуазном обществе — плохо, а брак — хорошо? Видимо, потому что брак вне общества, так сказать, на небесах.
С этической точки зрения можно согласиться с рассуждениями Бердяева о разводе. Причем, интересна сама постановка вопроса. «Настоящий вопрос не в праве на развод, который, конечно, должен быть признан, а в обязанности развода при прекращении любви. Продолжение брака, когда любви нет, безнравственно, только любовь все оправдывает, любовь — эрос и любовь — жалость» (Самопознание, с.78). Совершенно справедливый нравственный императив: при прекращении любви развод не просто желателен, но и обязателен.
Но далее, подняв тот же вопрос, что и Соловьев: род — индивидуум — бессмертие, он повторяет глупости Соловьева. «Пол, — пишет он, — принадлежит жизни рода. Любовь же принадлежит жизни личности. Перспективы родового бессмертия и личного бессмертия противоположны» (там же, с.80).
