Надо мной — голова и шея оленя. Судя по всему, самца. Его рога откидывают на стену длинные изящные тени. Я воображаю оленя живым где-нибудь в поле. Представляю весну, траву и цветы, следы его копыт; как он бегает, целый и невредимый.
А теперь есть только тишина и тающая восковая свеча. От нас прежних остаются лишь призраки. Дзинь, звенят тарелки, которые Мейбл ставит в раковину, изнемогаю при мысли о том, что рано или поздно нам придется поговорить и расставить все точки над i.
Мы до сих пор не решили, как будем спать. На диване лежат комплект белья и стеганое одеяло, красноречиво намекая, что у нас одна кровать на двоих.
Может, мы не будем спать всю ночь.
Мейбл возвращается с кухни и берет с полки колоду карт. Раздает десять мне, десять себе и одну кладет лицом вверх. Пиковая дама. И как же я не догадалась купить нам карты? Это помогло бы избежать неловких пауз, и не пришлось бы притворяться спящими, только чтобы не разговаривать.
Мы принимаемся играть в кункен[23] — совсем как раньше. К концу первого раунда я обгоняю Мейбл на двенадцать очков, и она идет за бумагой и карандашом, но возвращается с маркером и рекламкой рождественского базара. На ней написано: «Ничто не сравнится с запахом свежесрубленной пихты», а ниже — фотографии деревьев с подписями: «Дугласова пихта», «Пихта белая» и «Пихта великая». Под постскриптумом: «Венки у нас тоже есть!» — Мейбл записывает наши имена и очки.
Очков у нас почти поровну, поэтому игра затягивается и у меня уже все плывет перед глазами из-за усталости и полумрака. Мейбл постоянно путает, чей ход, хотя мы играем только вдвоем, но под конец выкладывает все карты — и побеждает.
— Отличная игра, — говорю я.
Она улыбается.
— Пойду приготовлюсь ко сну.
Она уходит, а я продолжаю сидеть неподвижно. Возможно, она хочет, чтобы я разложила диван, но я не буду. Мы вместе должны решить, как спать.
Некоторое время спустя Мейбл возвращается в комнату и говорит:
— Осторожнее в ванной. Почти все свечи уже догорели, и там теперь темно.
— Ясно, спасибо.
Я жду, пока она что-нибудь скажет или сделает. Наконец, не дождавшись, спрашиваю:
— Расстелем постель?
Даже в темноте я замечаю, как она напрягается.
— А какие у нас еще варианты? — добавляю я.
