На обратном пути в комнату я услышала, как Ана и Хавьер беседуют в гостиной.
— Суп вкуснейший! — крикнула я Хавьеру, а Ана отозвалась:
— Покажитесь нам, красавицы!
Они оба устроились на диване: Хавьер читал книгу, а Ана перебирала коробку с лоскутками и всякими безделушками — мысли ее по-прежнему были только о коллаже.
— Ой! — При виде нас Ана обеспокоенно нахмурилась.
— Нет! Нет-нет-нет, — сказал Хавьер.
— В каком смысле нет? — спросила Мейбл.
— В таком, что ты не выйдешь из дома в этом платье, — ответил Хавьер.
— Вы что, серьезно? — удивилась Мейбл.
Хавьер что-то строго произнес на испанском — так, что у Мейбл лицо раскраснелось от возмущения.
— Мам, — обернулась она к Ане.
Ана смотрела то на меня, то на Мейбл. В конце концов она остановила взгляд на дочери и сказала:
— Ты как будто в нижнем белье. Прости, mi amor[17], но так из дома выходить нельзя.
— Ну ма-ам, — заныла Мейбл. — У нас уже совсем нет времени!
— У тебя куча одежды, — сказал Хавьер.
— Как насчет того желтого платья? — спросила Ана.
Мейбл вздохнула и помчалась вверх по лестнице, а я осталась стоять перед ними в точно таком же платье, что и их дочь, ожидая вердикта. Я чувствовала, как пылает лицо — от смущения, а не от возмущения. Мне хотелось понять, каково это. Хотелось, чтобы они и мне сказали «нет».
Хавьер продолжил читать, однако Ана все еще смотрела на меня. Я видела, как она что-то про себя решает. Я так и не узнала, что бы она мне сказала, подожди я чуть дольше. Сказала бы вообще хоть что-нибудь? Сама мысль, что она могла промолчать, меня расстраивала. Дедуля никогда не обращал внимания на мою одежду.
Я не стала дожидаться ее реакции: отвернется ли, скажет ли что-нибудь? Услышав, как Мейбл хлопнула дверью, я побежала за ней. Она рылась в ящиках и твердила, до чего же дурацкая у нее одежда, но я не слушала, потому что пыталась найти какой-нибудь выход. В конце концов я сняла платье, взяла со стола Мейбл ножницы и разрезала его по линии талии.
— Что ты делаешь? — недоуменно спросила Мейбл. — Ты не обязана переодеваться.
— Все равно так лучше.
Я натянула джинсы и заправила в них неровный край бывшего платья. Затем посмотрелась в зеркало — и так действительно было лучше. Когда мы спустились, Хавьер похвалил новый наряд Мейбл и поцеловал ее в лоб, пока она ворчала и закатывала глаза. Ана вскочила с дивана и взяла меня за руки.
— Ты прекрасно выглядишь, — сказала она. — Отличный выбор.
Когда мы вышли из дома, меня переполняла благодарность. Родители Мейбл повторили на прощание, чтобы мы вернулись на такси, не садились в машину к нетрезвым друзьям и не гуляли после одиннадцати. Мы в ответ вежливо кивали, после чего принялись медленно спускаться по улице Герреро — послушная девочка со своей лучшей подружкой, которая всегда принимает только правильные решения.
