И какая, интересно, эта Голубка? Надо думать, очень приятная дама. Она ждет писем от Дедули, пишет ответные послания. Я представляла, как она сидит в кресле на веранде, потягивает холодный чай и выводит слова идеальным почерком. В свободное время она, должно быть, подвязывает стебли бугенвиллеи или рисует акварельные пейзажи.
А может, она чудачка. Может, она из тех бабуль, которые чертыхаются и ходят на танцы, с такой же хитринкой в глазах, как у Дедули. Может, она будет обыгрывать его в покер и курить с ним по ночам — когда их перестанут разделять несколько штатов и они наконец заживут вместе. Когда я перестану ему мешать.
Иногда я просыпалась от навязчивой мысли, от которой скручивало живот. Если бы не я, он, наверно, уехал бы из Сан-Франциско в Скалистые горы. Кроме меня, у него тут были только Джонс, Фриман и Бо, да и то, кажется, они перестали ладить. Они по привычке играли в карты, но хохотали уже гораздо реже.
— Можно отвлечь тебя от книги? Я сегодня получил кое-что особенное, — сказал Дедуля, с широкой улыбкой входя в гостиную.
— Показывай.
— Ладно, — сказал он. — Но, боюсь, тебе нельзя трогать эту вещицу. Она слишком хрупкая.
— Я буду осторожна.
— Просто сиди там, а я принесу и покажу тебе.
Я закатила глаза.
— Ну же, Моряк, — сказал он. — Не надо так себя вести. Для меня это правда важно.
Дедуля выглядел уязвленным, и мне стало стыдно.
— Хорошо, я просто посмотрю, — уступила я.
— Сейчас принесу. Жди здесь.
Наконец он вернулся с темно-зеленой тканью в руках, развернул ее, и я увидела платье.
— Платье Голубки, — сказал Дедуля.
— Она тебе его прислала?
— Я хотел что-нибудь от нее получить. Попросил меня удивить. Можно считать подарком то, что ты выпросил?
Я кивнула:
— Конечно.
Что-то в этом платье меня насторожило. Кружевные бретельки, бело-розовая вышивка на талии.
— Такие платья носят молоденькие девушки.
Дедуля улыбнулся.
— Какая ж ты догадливая, — сказал он одобрительно. — Это платье она носила, когда была молодой. Она написала, что ей легко с ним расстаться, потому что теперь она уже не так стройна, как прежде. Оно на нее не налезает, да и даме в ее возрасте не подобает расхаживать в таком наряде.
Он долго смотрел на платье, затем сложил края и, не выпуская его из рук, ловко свернул на весу — после чего прижал к груди.
— Очень красивое, — сказала я.
Позже, когда он мыл тарелки, а я вытирала, я поинтересовалась:
— Дедуль, а почему ты никогда не рассказываешь о Голубке своим приятелям?
