Точно так же бифункционально был спроецирован, скажем, механизм массовых мелких хищении. Поголовное воровство оказывалось и скрытой прибавкой к зарплате, и формой хранения производственного резерва: в периоды трудностей массовый вынос временно пресекался, и сохраненное шло в дело.
Короче, экономическую систему в целом можно было мыслить как двойную: сверху панцирь плановой экономики, а внутри — бесконечная, не фиксируемая ни в каких документах сеть резервных излишков и взаимных услуг. Третьим важным элементом системы был, как тогда говорили, гуманитарный фактор: ведь связывать открытую и латентную структуры поручалось людям, каждому на своем месте. Скажем, чтобы сделать докуменгально невидимым хоть тот же убыток от мелких хищений, надо было включить в тайный сговор не только весь коллектив предприятия, но и громоздкий аппарат социалистического учета и контроля, не говоря уже о боссах, покрывавших это все на уровне номенклатурных согласований.
В общественном же сознании действовал четкий принцип: поощрялась идея о противоборстве открытых и латентных структур, неосознанными оставались их взаимодействие и взаимная поддержка.
4.
Если я начну сейчас рассказывать, какие механизмы входили в латентную структуру при социализме, вам, конечно же, станет смешно. Приписки, фиктивные списания, усушки, утруски, усадки, потери при транспортировке — все это совсем непохоже на нынешние масштабы воровства или «судебную»практику солнцевской группировки. Когда сегодня по телевидению рассказывается о боевом столкновении нанятых мафией бойцов ФСБ с боевиками красноярской преступной группировки по поводу акций алюминиевого комбината, мы догадываемся об ином масштабе латентных структур, чем когда узнавали о цеховике, платившем зарплату секретарю обкома. И все же сам принцип взаимодействия латентных структур с открытыми остался тем же, что и раньше: наше сознание легко представляет себе их конфликтность и не может вообразить масштабы сотрудничества. Причем, как это ни удивительно, откровенность нынешней прессы не влияет на сокрытость этого, как бы сказать, «социального бессознательного». Публикуются, скажем, данные, что лишь 10 % всех незаконных денег принадлежит бандитам, а 90 % теневого капитала контролируется чиновниками, банками и коммерческими структурами. А экономисты в своих концепциях этого как бы не замечают.
Между тем десять лет реформирования убедительно показали, что сама по себе рыночная структура в наших условиях не работает. На «свято место» командных механизмов не пришли ожидавшиеся стимулы и регуляторы. А ведь оно, это место, как известно, пусто не бывает. И потому когда ученый-экономист видит по телевизору теннисный сет президента с мафиозным боссом и считает, что это его не касается, уверяю вас, он ошибается. Его теория не верна, пока не включит в себя и этот значимый факт.
