Знание-сила, 1997 № 09 (843) | страница 20

Или до нового передела собственности — другой. Во всяком случае, система еще нащупывает свои пути. И это очень важно для методологии нашего знания — в каких-то местах надо не давать ответа, но тщательно формулировать вопросы.

Леонид Невлер

В периоды социальных сдвигов важно отслеживать не только то, что меняется. Не менее значимо, что остается неизменным.

Сегодня постсоциалистическая система всячески демонстрирует свое отличие от поверженной предшественницы Однако, когда наблюдаешь установки массового экономического поведения, трудно отделаться от впечатления, что различие между капитализмом и социализмом не является для нашей системы фундаментальным. Она может спокойно устроиться под любым политико-экономическим панцирем.

Когда большевики вводили плановую экономику, предпосылок для нее не было никаких. Верхи не могли запрограммировать жизнь на всю страну, низы не имели возможности выполнить то, что «спущено» сверху. Дело усугублялось тем, что командная система не предусматривала резервных механизмов на случай срывов и нестыковок: считалось, их просто не может быть.

Поскольку условий не было, а система была введена, то хозяйственная структура, постоянно сталкиваясь с бесконечными срывами и кризисами, стала вырабатывать защитные механизмы, наращивая таким образом вторую, скрытую... хочется снова сказать «структуру», но сперва это была скорее какая-то плазма, которая лишь со временем обрела черты системности и единства.

Когда уже в наши дни точно так же «сверху» была введена рыночная экономика, для нее снова не было предпосылок. Ни юридических, ни этических, ни технических, никаких. (Ни этики единства слова и дела, ни судебной среды, ни рыночной инфраструктуры, ничего.)

Для любой другой страны это была бы катастрофа. Только не для нашей. Поразительная легкость, с какой советские хозяйственники приспособились к новым правилам игры, происходит от того, что они восприняли эту новую систему как такую же внешнюю, какой была плановая. Им даже ничего особенно не пришлось менять. Вся методика хозяйственного выживания осталась. А значит, осталась двойственность, шизоидностъ, псевдонимностъ.

В свое время, разбираясь в «теневой экономике» социализма, я пришел к выводу, что специфику ее составляли не злостные хозяйственные преступления (которые государство стремилось выявить и пресечь), а те, что за неимением русского слова называют «латентными*, то есть скрытыми от самосознания общества, не вызывающими никакой социальной реакции, сохраняющими странный статус — противозаконных, но ненаказуемых, всем известных, но незамечаемых, внешне осуждаемых, а на деле поощряемых и покрываемых. Исследование показывало, что без них не обходилась никакая хозяйственная деятельность. Скажем, чтобы заводу в реальности получить запланированную поставку сырья, надо было надавить на поставщика одновременно двумя способами — и грозным письмом из министерства, и натурной взяткой. Что-то одно не срабатывало.