Возможно ли это?
А там, под горой, у лагеря трещали весело и неустанно, будто баловник какой-то трещоткой размахивал.
Около лагеря на пыльной дороге и лугу шла перестрелка.
Залегли красноармейцы в канаве и среди огородных гряд обстреливали ляхов, а те из-за забора отстреливались.
Не разбирая ничего, летел Колька прямо по дороге.
— Стой, стой! — закричали ему из канавы.
Но не хотел Колька слышать и не слышал, мчался как бешеный, будто ветер его нес.
И вот случилось вдруг что-то, за ним мчались уже, еще один, два, десять, двадцать человек — надоело сидеть в канаве, да и мальчишку ведь велено беречь. Скакали прямо к воротам, из-за которых дробным горохом сыпало, жужжали пчелки то справа, то слева, то у самого уха, то около руки или ноги, но Колька не думал уже о них. Еще немного, немного, несколько шагов и будут они у ворот.
Вытянулся Колька, на стременах приподнялся, рукой взмахнул и медленно пополз вниз на бок. Заржал удивленно и тревожно, конь покосился одним глазом, сбавил ход.
— Ранен, — крикнул кто-то, догнал, коня под уздцы перехватил.
Колька все слышал, все помнил, только шевельнуться не мог, и жгло в боку, будто иглой ткнули, ах, да ведь еще тогда заболело, когда прошептал старик в самое ухо — Диночку повесили.
Вспомнил Колька, дернулся, надо торопиться, торопиться, а подняться не может, глаза не открываются, сладко голова кружится, кругом топот, крики, трескотня.
— Ура, — понеслось и вдруг тихо все стало, словно все прорвалось, унесло далеко куда-то.
Потом опять ура, уже радостное, торжествующее, победное.
Закрыл глаза Колька. Сердитый голос сказал:
— Эх, сунулся мальчишка. Достанется теперь от комиссара. Ведь под самое сердце угодили. Вряд ли живой будет.
Колька слышит, понимает, что про него говорят, но почему-то не страшно, не больно, так хорошо и спокойно.
В носу защекотало от чего-то кислого, Колька чихнул и проснулся. Конечно, он просыпался за это время не раз, было больно, стонал, видел какие-то лица незнакомые, доктор в белом халате над ним нагибался, куда-то его тащили, клали, опять несли, — все это помнил Колька, но не знал хорошенько — во сне все это или наяву.
А сейчас проснулся в чужой большой комнате, уставленной длинным рядом кроватей, проснулся и понял, что и солнце в окне, и он сам, и столик с бутылочками около кровати, все это настоящее, а не во сне, и есть хочется по-настоящему.
Стал Колька вспоминать все по порядку. Где же дядя Вас? Скакали по лесу с красноармейцами, потом местечко притихшее, будто мертвое.
