Еще когда сидели за обедом, прибежал Ванька из второй роты и завопил:
— На позиции выступать велено сей минут.
Все затормошились. Колька тоже вскочил и стал натягивать шинель, но дядя Вас на него цыкнул.
— Не суйся под ногами. Куда засобирался?
— Как куда, дядюшка, с вами, — даже опешил Колька от неожиданного вопроса.
— Еще что выдумаешь. Здесь останешься. С обозом, вещи караулить будешь наши.
Никогда, кажется, так горько не было Кольке, ни слов просительных, ни слез не находилось, сел на лавку и опустил голову.
Видно и дядя Вас сжалился, подошел сказал совсем не сурово:
— Ты что же это, мальчонка, выдумал. Статочно ли дело ребят под пули таскать. Ты и здесь нам нужен. Мало ли, неровен час какая беда, а при вещах никого, а ты мальчишка шустрый, мы на тебя в надежде.
Колька тяжело вздохнул, но немного утешился, — придет час, он себя покажет, в грязь лицом не ударит.
Вышел на улицу провожать. Много мальчишек сбежалось, откуда только набралось, казалось в деревне никого и не было.
Красноармейцы, топчась по грязи, быстро построились и быстрым шагом, почти бегом, направились к околице, за которой лес позади поля синел и откуда нет-нет и звякнет что-то — там и позиции.
— Прощай, Коль, не балуй, жди нас, — в последний раз махнул бородой дядя Вас, а Колька отвернулся, стыдно было перед чужими ребятами слабость свою показать, а в глазах рябило, будто пленка какая.
Так и остался Колька один, скучно ему стало невыносимо. А кругом чужие ребятишки стоят и рассматривают как диво диковинное.
— Чего вылупились? — буркнул Колька, а они только захихикали и чего-то между собой шепчутся, не то по-русски, не то не по-русски, не разберешь.
Досада взяла Кольку и злость, руки так и чешутся, только много их, а он один.
— Ты очень-то не задирайся, хлопец! — сказал один из мальчишек и сплюнул презрительно.
Колька на него коршуном:
— Сам не задирайся.
Схватились, держат друг друга за плечи, а повалить ни тот, ни другой не могут.
— Не на такого напал, — скалит зубы мальчишка, а Колька и сам видит, что не на такого, еще поборет, оскандалит, тогда проходу не будет, а как отступить— тоже Колька не знает.
— Ну что тут по грязи тискаться, еще вываляемся, как свиньи. Если драться, так айда на горку, там сухо.
Отпустили, пошли все ребята по узкой тропинке гуськом, сначала молчали, а потом и разговорились, того, что драться звал, Мотькой зовут, он тоже нездешний, беженец, русский, а здесь все хохлы, поэтому Колька и не понимал их сразу.
