— Мне-то в дороге дадут — с голода не умру, а матери кто даст, одна она теперь останется.
Жалко стало, ужасно жалко, представил, как плакать будет завтра, когда увидит, что Колька пропал, маленькая она такая, худенькая, седенькая теперь стала.
Когда-то они еще с отцом вернутся.
Вздохнул Колька тяжело и начал разбирать в своем сундучке, что отец еще зимой ему сколотил.
Игрушки решил дома оставить, на войне не до игрушек: приедет — наиграется.
Пересмотрел все свое имущество, только книгу об индейцах и перочинный ножик сунул в мешок — пригодятся. Засунул еще чистую рубаху, а штанов не нашел, нитку с иголкой, отцовское шило и помятый жестяной котелок — вот и все имущество, узелок вышел совсем маленький.
Мать ужин готовила, когда Колька вернулся, заругалась, что квартиру пустой бросил.
Колька подумал, что если бы знала — не ругалась бы. Жалко опять стало и ее и себя. Но вспомнил про отца, тому тоже нелегко было уезжать, оставлять их, а все же уехал — у мужчины долг свой есть — вспомнил слова отца.
А мать будто заметила, угадала, посмотрела пристально и жалобно и ругать перестала.
Поужинали, и Колька поторопился лечь спать, будто боялся, чтобы мать чего-нибудь не спросила или плакать не начала, как часто с ней по вечерам случалось.
Лег, а заснуть долго не мог, все прислушивался, как мать, вздыхая, прибирается.
Наконец, заснул крепко и снов никаких не видел.
Утром мать ушла в очередь за пайком, крепко наказывала никуда не бегать дров наколоть и печь истопить.
Колька дров наколол, натаскал чуть не целый воз — все матери потом легче будет. Поел вчерашней, матерью оставленной, каши, хотя есть не хотелось, силком в горло пихал, припер дверь поленом, осмотрел последний раз двор и побежал прямо на вокзал.
Понял, почему отец перед отъездом с ним не простился — так легче.
Около вокзала толкучка, не проберешься, бабы с ребятами, мужики с мешками, солдаты с сундуками и гармониками, а на вокзал никого не пускают, два милиционера стоят с винтовками.
Попытался Колька туда, сюда, два раза по затылку попало, чтобы не толкался, а ничего не выходит, что делать. Вся рубаха от жары смокла и пить страшно хочется.
Вдруг Костя с Колькиным мешочком.
— Нам совсем не здесь, нам на воинскую платформу нужно, только там не пускают, скажем, что отца провожаем.
Обошли кругом вокзала к воротам, там солдат сердитый:
— Куда лезете, пострелята?
— Пропусти, товарищ, мы отца провожать на войну, пожалуйста, пропусти.
Солдат поковырял задумчиво в носу.
