Наконец, Костя все разузнал: с Александровского вокзала завтра в семь вечера воинский эшелон отходит прямо туда, на войну, к отцу.
Дело все в том, чтобы незаметно в вагон забраться и сидеть до отхода поезда, а в пути уже не выкинут, да и много ребятишек к солдатам пристают, так «сын полка» и зовутся— об этом тоже Костин брат, зубной врач рассказал.
Вечером в последний раз обсудили все подробности: дорожные пожитки Костя спрячет и прямо на вокзал принесет, чтобы мать не заметила Колькиных сборов.
Колька обходил весь переулок, будто прощаясь навсегда. Зашел и к Варваринским, Сережка с Катей играли в школу-мячик.
Катя обрадовалась:
— Ах, идите, Колечка с нами играть.
Колька только усмехнулся, но отказаться было невежливо, начал играть.
Колька играл ловко, ловчее всех — выигрывал, даже неудобно было, Сережка губы надул, а Катя нисколько не завидовала, в ладоши хлопала, радовалась Колькиным удачам.
Колька начал хитрить, нарочно проигрывать, но ничего не получалось, тогда Сережка обыграл и стал задаваться, но Кольке все равно, а Катя за него обижалась.
— Это вы по-нарочному Сергею поддаетесь, он бы никогда вас не обыграл.
Сережка разозлился, стал Катю за косу дергать, чуть опять драки не вышло, пришлось Кольке порядок наводить — разнимать.
Но Сережка не унимался, захотелось его вздуть хорошенько, но вспомнил, что сегодня последний вечер и раздумал драться, только сказал угрожающе:
— Ты у меня смотри!..
— Чего смотреть-то, сам смотри — заломался Сережка, но Катю оставил в покое, показал нос и убежал.
Катя вдруг вспомнила:
— Вы про войну тогда неправду сказали!
— Что неправду?
— Что на войну за отцом поедете?
— Вот увидишь, правда или неправда. Как уеду, только меня и видели, а потом письмо пришлю о сражениях.
— Не надо лучше, — вздохнула Катя, — ведь вы еще маленький, маленьких на войну не берут, я у мамы спрашивала.
— Мало, что не берут, я добровольцем все равно убегу. Мне в тылу сидеть надоело. Да и должны мы защищаться, а то буржуи напрут.
Катя была огорчена, захотелось ее утешить:
— Ну да ведь я ненадолго, скоро вернусь и все расскажу про поляков, про пули и пулеметы.
Но Катю пули, пулеметы и буржуи, видно, мало интересовали, и она только одно тянула:
— Не надо лучше.
Кольке даже наскучило, наконец, и они простились довольно сухо.
Под вечер, в сумерки, мать ушла на речку полоскать белье.
Колька воспользовался этим, чтобы собраться, но, впрочем, и собираться было почти нечего.
Костя советовал взять провизии, хотя бы хлеба, но хлеба совсем мало дома. Посмотрел Колька на хлеб и раздумал:
