— Да ну, правда? — спрашивал Колька, чувствуя, что от восторга горло сжимает. — Пулеметный?
— И с пушкой кажется, — воодушевлялся Костя, — двенадцать флагов!
У Кольки глаза заблистали, о недавних недоразумениях, где тут помнить, и с Варваринскими-то всякую вражду забыли.
— Надо бы нам и свое знамя сделать, — вспомнил Костя.
Стали горячо обсуждать, откуда знамя достать, но в это время у Варваринских ворот произошла суматоха, и кто-то громко, на всю улицу, заревел. Ребята все туда хлынули, побежали и Колька с Костей.
Там случилась целая драма. Катина мама не хотела пускать Катю. Колька видел, как жалобно вздрагивали две косички с красными бантиками, уткнувшиеся в забор. Катя плакала криком.
Мама хотела тащить ее за руку, говорила строго:
— Глупая девчонка, иди сейчас же.
Колька важно подошел к Катиной маме.
— Почему вы не хотите ее пускать? Всех детей велено на манифестацию.
Костя авторитетно подтвердил, что такой приказ был от милиции. Катина мама, рыхлая и румяная, посмотрела на них сердито и растерянно.
— Какой такой приказ, такого приказа быть не может, а если свалится и разобьется, она очень глупая.
— Я беру на себя ответственность, — сказал Колька, надув щеки.
Катина мама вдруг засмеялась.
Кольке стало немножко обидно, но он чувствовал, что дело может выгореть, заговорил вежливо, почти просительно.
— Да вы не бойтесь, с нами учительница поедет, Анна Григорьевна. Вон у нас малыши еще гораздо меньше и тоже поедут. Мы ее в самую середину посадим и я смотреть буду.
— А учительница наверное поедет, — спросила Катина мама, как бы колеблясь.
— Право слово — твердил Колька, а Катя, перестав плакать, утирала покрасневший нос и жалобно умоляла:
— Пусти, милая мамочка! Я смирно буду сидеть. А он Мурку спас и Сергея освободил.
Колька густо покраснел, хоть провались на месте, но в это время Анна Григорьевна подошла, и все ребята к ней хлынули, загалдели, затормошились.
— Спасибо, что вы за меня всегда заступаетесь, — сказала Катя и слегка улыбнулась, и взгляд ее от слез еще блестящий был такой ласковый и благодарный.
Катина мама в это время отошла к Анне Григорьевне посоветоваться.
Хотел Колька сказать Кате тоже что-то ласковое, да только засопел от смущения и глаза опустил. А ведь не трусил, никого, даже учителя арифметики не боялся.
Анна Григорьевна сегодня тоже такая нарядная, веселая, красивая, прямо узнать нельзя. Подошла к Кате, погладила но голове, в щеку поцеловала.
— Ах, какие трагедии! Ну ничего, все уладилось.
