Ясное дело, Зайчик появлялся исключительно при солнечной погоде, и я никак не мог смириться с тем, что сегодня его не будет, что он ускакал в гости или отправился на лужок к Москве-реке, пощипать травки.
Зато когда бывало солнечно и няне удавалось сразу же включить в нашу игру и нашу с ней беседу веселого гостя, не было конца моему восторгу. Зайчик придавал окончательную завершенность уголку, где я был полным хозяином; здесь, со мной, были и няня, и Тобик, и этот новый, веселый и живой, товарищ, и никто из них не претендовал на первенство — главным оставался я.
Прошло полвека. Давным-давно снесена или разобрана на кирпич старая стена, построенная бог весть кем, когда и с какой целью, — мое временное прибежище. На месте особняка высится огромный жилой дом. Я хожу по земле, тяжело опираясь на палку. Но не состарился — не может состариться — задорный Зайчик, плясавший некогда на старой стене между няней и мной и приносивший радость так легко, так просто. И пока будет биться мое сердце…
Все, чем дарила меня няня, давалось ей, казалось, легко и просто.
Самим своим присутствием она освещала мир вокруг меня.
Вам ничего не говорит фамилия Лемерсье?
Правильно, сейчас это слово давно позабыто, я сам с трудом вспомнил. Так называлась парфюмерная фирма одного нэпмана. Была ли это одновременно его фамилия, я долгое время не знал и, лишь порывшись в старых справочниках, обнаружил, что перед первой мировой войной в Москве, на Вятской улице, жил парфюмер Адольф Августович Лемерсье (и еще по крайней мере двое Лемерсье жили тогда в Москве — один торговал шляпами, другой, Карл Августович, похоже брат парфюмера, был владельцем известной художественной галереи и магазина при ней).
Тогда встал вопрос: кто руководил явно семейным, традиционным делом в двадцатые годы? Сам Адольф Августович или, скажем, его сын, или другой родственник? Дело в том, что главу фирмы я знал, а как звучало его имя и отчество, не помню. Вроде бы он был «Адольфович», точнее сказать не берусь.
Как появился этот человек у нас в доме, я не знаю тоже. Знаю, что мать и подруга ее еще с девических лет тетя Аня делали у нас дома для фирмы Лемерсье пуховки: разного размера, похожие на волчки кругляшки, с одной стороны — из тончайшей, расчесанной самым тщательным образом шерсти, с другой — затянутые разноцветной материей и с костяной ручечкой посередине; такими пуховками дамы пудрились.
Зарабатывала мама как будто прилично — руки у нее были золотые, а сам Лемерсье был к ней, кажется, слегка неравнодушен. Это был крупный мужчина с бритой наголо головой и мясистым лицом, оборотистый и ловкий, судя по всему. Он постоянно ездил за границу, откуда привез мне однажды лакированный заводной автомобиль на резиновых шинах и с тормозом.
