— Да, мама, обязательно сходим, — пообещал папа, кроша пальцами облатку. — Ну, всем всего самого лучшего. Здоровья.
— Вот-вот, здоровья, — удрученным голосом повторила бабушка. — Аморокс этот, невидимый, кружит в воздухе. Он каждого может атаковать, даже молодых мужчин, как ты и Павелек. По телевизору предупреждают.
Дядя заглушил бабушку, сделав громче музыку с уцененного диска, прилагавшегося к какому-то женскому журналу. Мы вернулись к пожеланиям. Тем же самым, что и год назад: здоровья, счастья, успехов (с упором на «научных»). Стол, как обычно, ломился от традиционных яств, трудолюбиво сотворенных тетей, а в углу торчала жуткая елка, увешанная тайваньскими игрушками.
— Внушительная елочка, — заметила мама, оглядывая комнату в перерыве между грибным супом и следующим блюдом из традиционных двенадцати.
— Сам украшал, — сообщил дядя. — А гирлянду привезли из самого Берлина. А у вас есть гирлянда?
— Да, из России, — как и каждый год, ответила мама, кладя себе на тарелку кусок карпа. — Загорается, когда захочет. Славянская душа.
— А елка, наверно, старая?
— Да, ей уже больше десяти лет, — как всегда, ответила мама. — А может, и все двадцать.
— А в нашей больше трех метров, — похвастался дядя.
— Вкусная рыба, — после почти минутного молчания произнесла мама. — Ее Мариан приготовил?
— Нет, я, — ответила Клаудиа, дядина жена. — Мариан действительно прекрасно готовит, как все мужчины. Но мы оба придерживаемся мнения, что ему не нужно слишком часто заниматься кухонными делами, потому что он может выгореть.
— Может, пригореть? — проявила себя бабушка, до этого укрывавшаяся за большущей супницей с рождественским борщом.
— Выгореть, мама, выгореть, — поправил ее дядя. — Иными словами, растратить талант, занимаясь обыденной стряпней.
— Вот именно, — подтвердила Клаудиа. — И поэтому мы бережем талант Мариана для лучших оказий.
— А каких? — заинтересовалась мама, накладывая себе на тарелку крокеты.
— Для лучших, — с упором повторил дядя и сменил тему: — Вислава, а как у тебя с учебой? Вот наш Кристиан уже читает Достоевского.
— Бедный ребенок, — отреагировала бабушка и вмиг умолкла под красноречивым взглядом дяди.
— Вислава читала Достоевского в семь лет, — папа дал втянуть себя в состязание талантов. — Верно?
Верно. Читала я, читала, потому что только это они и оставили мне в комнате. А потом мне снились кошмарные сны с окровавленной старушкой.
— А по-английски когда она начала говорить? — задал дядюшка вопрос из стандартного набора. — Вот наш Кристиан уже бегло говорит на английском.
