– Кто такие?
А, действительно, кто такие? Я ведь даже фамилии Раиной толком не знал. Мама как-то говорила: не то Кармелиди, не то Камениди, но я забыл. И все-таки надо было что-то говорить. И я сказал:
– Кармелиди.
– Кармелиди? – переспросил дядька и задумался. Он, наверное, и сам не знал фамилию Раиных деда и бабки. – Выслали их, твоих Кармелиди, – сказал он, уже не так сердито и строго. И всех других тоже.
– А за что?
– Не знаю за что. Милиция знает.
Этот тон уже не грозил мне опасностью, и я пошел к калитке. Дядька сам открыл ее, я вышел и остановился в двух шагах от него. Дядька был явно русский, не очень старый, но давно не бритый. На нем были стоптанные солдатские сапоги, серый пиджак с орденской колодочкой, а под ним черная рубаха. Он смотрел на меня светлыми глазами, смотрел без любопытства, но не строго.
– Сам-то откуда? – спросил он, закрыв калитку и навесив на нее проволочную петлю.
– Из Адлера.
– Возвращайся домой – нет тут никого. Такие вот, брат, дела.
Посмотрел на небо и заключил:
– Дождь будет. Промокнешь. Иди, а то на автобус опоздаешь.
– До свиданья, – сказал я и пошел к мосту. Мне казалось, что меня обокрали, забрали самую важную вещь, без которой жить дальше невозможно. Я шел по дороге и вспоминал, как Рая по этой же дороге провожала меня. Вот здесь мы остановились и я сказал, что буду ее ждать. И я будто услыхал ее ликующий голос: «Я прие-еду-ууу!» Но на дороге я стоял один, со стороны моря надвигалась черная туча, шумели и гнулись под ветром деревья, за плетнями смачно шлепались о землю груши и яблоки. Она уже не приедет. Только сейчас я понял, что произошло что-то ужасное, что-то темное и несправедливое. И весь мир показался мне черным, стало так жутко, так тоскливо, что я еле сдерживал слезы. Во мне что-то надломилось, что-то вынули из меня и забыли вернуть.
Она уже не приедет. Ни-ког-да.
А жизнь в Адлере как шла до сих пор, так и продолжала идти. Разве что с хлебом стало полегче. И с другими продуктами тоже. Особенно летом. Но мне почему-то именно сейчас так захотелось уехать из Адлера, что хоть вой. Но папа писал редко, адрес его был до востребования, денег высылал мало, а из писем его трудно было понять, когда он заберет нас в Ростов. Мы жили все хуже и хуже.
И однажды, уже по весне, мама собралась и поехала в Ростов, узнав папин адрес через справочное бюро – тетя Зина подсказала маме, как это сделать. Она же ее и настроила на эту поездку. Я сам слышал: тетя Зина теперь часто у нас гостила, иногда даже оставалась ночевать.
