Поскользнувшись, я едва не упал. Пришлось схватиться за прутья решетки. И в тот же миг из другой клетки донеслись новые звуки, мало похожие на те, что издают обезьяны. Мне показалось, будто кто-то смеется.
Там находился молодой подопытный самец шимпанзе - носитель полигена Л. Препарат должен был стимулировать целый комплекс физиологических и психических качеств, в том числе стремление к лидерству.
Я наклонился и поднял с пола раздавленную кожуру банана. Старый Том не был чистюлей и швырял кожуру куда попало. Иногда съедал банан вместе с кожурой.
На всякий случай я проверил другие клетки и убедился, что, кроме обезьян, в отделении вивария никого нет. Выходит, шаги и свист транспортера мне почудились.
Я вернулся в манипуляционную к своим бумагам. Скорей бы возвращалась Таня. И зачем я только согласился подежурить вместо нее? Ах, это нежное продолговатое лицо, насмешливо изогнутые губы с детскими припухлостями и едва заметные припухлости под улыбчивыми глазами, тонкая цыплячья шея облик городского хитрого заморыша! Ах, эти жалобы, высказанные в порыве чистосердечия и будто бы вовсе не рассчитанные на благоприятный отклик... Вот уж поистине "жалобы турка", или, вернее, турчанки: "Везет же некоторым. Хоть в кино сходят иногда. А ты тут сиди взаперти, - глубокий вздох. - Но вы не думайте, я не жалуюсь. Знала, на что иду: лекции - работа - лекции. Обычный удел вечерницы, молодой дурехи. Теперь вот еще ночные дежурства. Ну, вам же для диссертации материал нужен..."
"Не огорчайтесь, Таня, наверстаете, - у вас миллион фильмов впереди", ответил я с чистосердечными нотками зависти. "А вы что, в пенсионеры записываетесь в свои тридцать? Не выйдет, раскусят - и пенсии не дадут. Вон вы у нас какой могучий спортсмен!" - И серые, с зеленоватыми искорками глаза глянули на меня (с непоказным, хотелось бы верить) восхищением.
Не знаю, как там "молодые дурехи", но старый дурень не устоял. Да и где тут устоять записному холостяку?
"Идите, Танюша, в кино, мне как раз нужно отчет подготовить. В манипуляционной даже лучше, никто мешать не будет".
Она мило наклонила головку: "Какой вы добрый, Петр Петрович", - и исчезла. А ее слова остались - вместе со слабым ароматом духов... Остались и сомнения в разумности моего поступка...
Я придвинул бумаги и заставил себя заняться ими. Придумал хитрость: чтобы работа пошла, начал с самого легкого - подсчитывал по формуле содержание азота в кислоте. Затем перешел к более сложным вычислениям. И дело уже сдвинулось с мертвой точки, но внезапно со стороны вивария донесся протяжный вой. Он поднялся до высокой ноты и оборвался... Затем раздался с новой силой
