— Я сделаю последнюю попытку. Все взвешу, все учту и приду к вам за советом. Не так легко расставаться с мечтой. Завтра, если мои хлопоты в Мадриде не увенчаются успехом, я поеду в Толедо, Барселону, Саламанку, Бургос, Сарагоссу… всюду, где будет хоть какая-нибудь надежда достать необходимую сумму.
Прощаясь с Генрихом, сеньора Мария поцеловала его в голову, как сына. Швенди долго тряс ему руку и ободряюще хлопал по плечу. Инесса молчала. Только в самую последнюю минуту она вышла за дверь и, когда Генрих отвязывал повод лошади, сказала:
— Настает суровое время. Я знаю, надо будет забыть о многом… Надо твердо верить в победу правды и терпеливо ждать праздника встречи. Но прошу вас, будьте осторожны. Испания, моя бедная родина, умеет жестоко наказывать таких, как вы. Мы с тетей ежечасно будем думать о вас и желать вам удачи. Да хранит вас знамя, которого не касались руки королевы.
Генрих опустился на колени и поцеловал край ее платья.
Генрих быстро шел по улицам Бургоса — столицы Старой Кастилии. Он приехал сюда, исколесив половину Испании. Намеченный срок бегства инфанта приближался, а ему удалось раздобыть еще слишком мало денег. На душе у Генриха было неспокойно. Он не любил оставлять Карлоса надолго. Неуравновешенный, больной — мало ли что мог натворить он один, без дружеской поддержки?..
Природа Старой Кастилии тоже не веселила Генриха. Унылая, однообразная пустыня, почти без дорог, без леса, с жидкими кустарниками розмарина, с редкими селениями. А между тем земля казалась плодородной, на пути встречалось много рек. Когда он спросил случайного проезжего, отчего страна как будто заброшена и забыта, медлительный кастилец только пожал плечами, церемонно раскланялся и дернул повод своего тощего осла.
— Так угодно Господу Богу, сеньор кабальеро, да хранит вас Мадонна, — сказал он неопределенно и двинулся не спеша дальше по обожженной зноем дороге.
Генрих сравнивал два народа: испанцев и своих родичей. Что бы сделали трудолюбивые нидерландцы на этом огромном полуострове? Они покрыли бы его богатым зеленым плащом. Какие селения украсили бы эту печальную, иссохшую, неезженую дорогу! Так и было, рассказывала Инесса, при маврах. Испанская земля цвела, как сад. «Сады пророка», — вспомнил Генрих древнее мавританское прозвище Андалузии.
Он все же так и не узнал страну, в которой прожил столько лет. Да можно ли узнать настоящую Испанию, бывая лишь при дворе? Правда, он давно успел заметить, что многие из испанцев, как, вероятно, и этот встречный кастилец, гордятся чистотой своей крови. Гордость не позволяла им, подобно маврам, работать. Лучше благородная бедность, чем «унижающий» труд.
