Привязать к себе и заставить подчиняться можно двумя способами — сильным страхом и любовью. Поселить в человеке страх — быстрее, да и контролируется он лучше. Но неизбежен бунт и выход из-под контроля. Есть путь любви. Это дело долгое и сложное. Тоненькие нити, пролагающие себе путь от сердца к сердцу, держат так крепко и так легко рвутся. Сложное, страшное средство, не дающее потом права вернуть все назад, потому что все неуловимо меняется, если ты к нему прибегаешь, если вступаешь на этот путь. И награда бывает далеко не всегда. Или мы не понимаем просто, что получаем ее…
— Эль, я люблю тебя…
И теперь как в театре — надо, чтобы он поверил… А ну-ка, вспомни, Влад, как ты говорил это первый раз, как смотрел. Давай-давай, вспоминай, ничего, что очень больно. Для доброго дела…
…
— Эль, я люблю тебя…
Я не верю своим ушам. После всего, что произошло с нами, после всего, что он узнал обо мне, а ведь узнал-то далеко не все — и сказать такое…
Лжет. Он же лекарь, своих больных любит и не бросает. Вот и меня бросать не хочет… Зачем врать-то? Настолько все плохо со мной, что хочет, чтобы я ушел счастливым? Глупый-глупый-глупый гондорский воин! Неужели ты не понимаешь, что мне такое просто не нужно. Врать-то зачем?!
Молчит, глаза свои серые опустил вниз. И снова поднял. Смотрит мне в лицо… Тяжелый, жесткий, мучительно-требовательный взгляд. Хочет, чтобы я что-то ответил? Но что отвечать-то?
Губы белеют и как-то горько кривятся, взгляд становится просящим. Так на хлеб смотрят. Я не понимаю — о чем он меня просит? Что он хочет от меня? Что я должен отвечать?..
Опускает голову, отворачивается от меня. Горько сжимаются губы. Пытается встать, гордо откидывает назад голову. И в глазах — слезы. Нееет, не может быть!..
Когда Элька с криком: «Неет! Не уходи, не уходи!», намертво вцепился в меня, я понял, что выиграл… Да, я тварь, мразь и сука… Да все, что угодно. Но эту сцену я сумел поставить безупречно, и он поверил. И у нас есть время — он продержится еще немного на желании побыть со мной, а там-как Бог рассудит. Не моя воля. То, что мне прилетит по-крупному от небесного воинства за такой обман невинного ребенка — это понятно, даже не защититься — обычно расплата за такое болезненна и неотвратима. Но только не Элькой я буду платить за это вранье. Не знаю, чем, не так много дорогого для меня есть в этой жизни, но не Элькой. Потому что он мне не дорог, потому что его я не люблю… Загрызу за него любого, больше никогда не отдам на мучения в его безумный мир, даже если придется работать сутками без отдыха, но это — не любовь… Братишка мой, Элька!
