— Эль, я на час съезжу домой и вернусь. Побудешь один?
Элька тяжко вздыхает. Видок-то у него после бурной ноченьки еще тот — глаза ввалились так глубоко, что он похож на краба наоборот, лицо осунулось, какого-то неживого белого цвета. Зато губы — синие. И глаза — синие, замученные, полусонные — ему еще и успокоительные вкололи. Пока он толком проснется, я уже метнусь и обратно прилечу. Короче говоря, будем организовывать индивидуальный сестринский пост из имеющихся в наличии средств. А чем я не сестра, собственно говоря? Надеть тоненький халатик выше колен — и вперед!
Возвращаюсь я через два часа, к обеду. Пока собрал все нужные вещи, пока приготовил пожрать ему и мне, забросил книжки в сумку. Всяко разно — но завтра мне надо на учебу-то доехать. Тем более — староста меня-таки по телефону отловила, завтра контрольный опрос — экзамен перед допуском на госы. Как раз вовремя! И на фига им пришло в голову наши знания проверять перед каникулами и после Крещения!
Элюн смирно лежит на кровати, девчонки к нему периодически заскакивают. Но, увидев меня, сильно радуются, а когда я говорю, что буду ночевать, радуются вдвойне, прикидывая, что мену еще и заэксплуатировать можно — филеечки поколоть, то да се… Истории попроверять. Не-а! Пост индивидуальный, а у мену завтра опрос. Ничого не знаю! Да…
Ошалевший Элька молча наблюдает, как я резво заскакиваю на высоченное окно и начинаю тереть тряпкой грязь на нем. «Дети чистоту любят!» И не только… Потихоньку играет радио — я принес, чтобы не сидеть в тишине, да я еще что-то пытаюсь ему рассказывать…
— Влад, что, совсем плохо?
Вопрос Эльки застает меня врасплох. Я сваливаюсь с подоконника, пристраиваюсь на край кровати.
— Эль, почему?
— Палата отдельная, ты сегодня со мной ночевать будешь. Что, мне совсем мало жить осталось?
Челюсть моя отваливается с грохотом. Я не думал, что мои намерения будут так очевидны для него…
— Эль, просто…
— И ты тоже мне врешь, как и ваш Семеныч, да?
— Нет…
Я долго молчу. Думаю, что ему сказать. И не знаю. В общем-то, он прав. Не то, чтобы завтра или послезавтра, но, если все будет продолжаться так, то месяц, полтора, два, три — исход-то все равно ясен. То, что тетка Маня наградила его очень больным сердцем, что из-за того, что он стал взрослеть и становиться юношей, эта дрянь всплыла наружу, — кому сейчас это интересно. Главное, наши толком ему помочь, действительно, не могут. Точнее, могут, но на это надо время, которого у нас просто нет. Потому что он бороться за свою жизнь сам не хочет. И не надо говорить, что все зависит от железа. Вовсе нет. Кысмет. Судьба… Тут уж как вывезет.
